Сочувствую, что вы так чувствуете - Ребекка Уэйт
В раннем детстве Селия и сама рисует нарциссы. Кэти уже учится вышивать, а вот Селия считается слишком маленькой, поэтому вынуждена довольствоваться фломастерами и акварелью. Сама она никакой особой страсти к нарциссам не питает, думая лишь, что именно их полагается изображать художникам.
Однажды, когда отец приходит домой, Селия вручает ему свой последний рисунок с нарциссами. Остановившись в дверях гостиной, отец смотрит на картинку в руках у Селии, переводит глаза на вышивку над камином, а после – на мать с Кэти. Те сидят на диване и вышивают нарциссы. Наконец его взгляд снова падает на рисунок Селии.
Словно лишившись дара речи, отец молчит, а потом изрекает:
– Надо выпить. – И выходит из гостиной, так ничего и не сказав про рисунок Селии.
Как-то раз Селия спрашивает мать, почему та так много вышивает, и мать отвечает:
– Мне нравится делать что-нибудь руками.
– А почему нарциссы? – Селия уже подросла и знает, что вышить можно и другие цветы.
– Этот узор легкий, – говорит мать, – много внимания не требует.
Такой ответ Селию не очень устраивает, но почему именно, она не сказала бы.
Отец Селии питает слабость к загадкам, и Селию это вводит в ступор.
– Вот угадайте, девчонки, – отец сидит напротив, за столом, и лукаво смотрит на них, – что стремится вверх, а обратно не возвращается?
Селия задумывается. Ответов множество. Воздушный шарик, когда выпустишь его из рук, улетает в небо, превращается в точку и навсегда исчезает. И ракета, которая отправляется в космос, тоже. Мяч, подброшенный и застрявший в ветках дерева.
– Ну так что? – не отстает отец. – Что стремится вверх, а обратно не возвращается?
Селия разрывается между разными вариантами и наконец решается:
– Скалолаз, который забрался на Эверест и там умер.
Короткое молчание. Отцу явно не по себе.
– Что? – переспрашивает он. – Нет. Неправильно. Не угадала.
– Это возраст, – спокойно отвечает Кэти.
Отец, похоже, успокаивается.
– Да, милая. Молодец. Это возраст.
– Почему такой ответ? – недоумевает Селия.
– Потому что это так.
– А как же все остальные ответы?
– Они неправильные, – говорит отец.
– А кто решает, какой ответ правильный?
– Хватит, Селия. – Отцу явно начинает надоедать.
– Ты неправильно рассуждаешь, – говорит Кэти, – это игра в слова, а не в факты.
Это Селия старается запомнить, но к загадкам, к спрятанному в них превосходству у нее сохраняется недоверие: их единственная цель – подловить тебя.
В своем стремлении завести друзей Селия не понимает, что вызывает у других детей своего рода отвращение. Чересчур напористая, от других она требует слишком многого. Она влезает в игры и пытается командовать, а когда никто ее не слушается, когда остальные не понимают, меняют правила, прогоняют ее или смеются над ней, она плачет. Они инстинктивно отворачиваются от нее, от всей ее потребности дружить и впечатлительности.
Правда, в последний год начальной школы появляется проблеск надежды – тогда в класс приходит новенькая. Мэри маленькая и робкая, и Селия с несгибаемой решимостью завоевывает ее внимание. Мэри не отталкивает ее, видимо радуясь так быстро появившейся подруге. Две четверти они считаются лучшими подружками. Селия ревниво оберегает Мэри. Они вместе сидят на уроках, играют на переменах и ходят обедать. Селия также настояла, чтобы они носили клетчатые платья одинакового цвета. Девочкам разрешается выбрать зеленый, розовый или голубой, и Селия решает, что они с Мэри будут ходить в зеленом. Играть с другими девочками она Мэри не позволяет, а когда та однажды ослушалась и пошла прыгать с кем-то через скакалку, Селия проучила ее и два дня не разговаривала. Воля у нее железная, и в конце концов Мэри расплакалась и стала молить Селию о прощении. Они постоянно ходят друг к другу в гости и ведут общий дневник – для этой цели им служит блокнот в кожаном переплете, который Мэри подарили на Рождество. А затем, в летней четверти, случается несчастье. Селия подхватывает какой-то мерзкий вирус и неделю сидит дома. Когда она возвращается в школу, Мэри старается избегать ее и перешептывается в углу с Хелен Уилсон. Стоит Селии приблизиться, как они убегают от нее. Если же Селия заговаривает с Мэри на уроке, то Мэри спрашивает Хелен:
– Что это жужжит? Ты не слышишь? Похоже, муха в класс залетела, да?
Селия плачет от злости и пытается пнуть Мэри, но та юрко уворачивается. И Мэри, и Хелен наблюдают за Селией, удивленно вытаращив глаза.
– Что-то Мэри давно не заходила, – замечает спустя несколько недель мать Селии, – вы с ней что, поссорились?
Селия пожимает плечами. В глазах щиплет от подступивших слез.
– Ненавижу ее.
– Некрасиво так говорить, – упрекает ее мать.
Тут подходит отец:
– Ну-ка, Сел, перед тобой лодка, и в ней полно народа, но на борту ни единого человека. Как такое возможно?
Селия выскакивает из гостиной и бежит к себе наверх.
Кэти тоже живет одиночкой, но, в отличие от Селии, обходится без отчаянных попыток это изменить. В школе Кэти ведет себя застенчиво и сторонится других детей, проводя перемены в библиотеке, а порой даже в туалете. Иногда на большой перемене Селия идет искать Кэти, однако та ее прогоняет или просто не обращает на сестру внимания. Селия слышала, что часто сестры – лучшие подруги. А вот они с Кэти, кажется, нет, хотя наверняка она не знает. Дома она зовет Кэти поиграть вместе, но Кэти предпочитает играть одна и часто с головой погружается в собственный мир. Она обожает их кота Ревеня, постоянно гладит его и разговаривает с ним. Несмотря на странности, Кэти кроткая, и это пробуждает в окружающих нежность к ней.
– Она у нас в облаках витает, – с гордостью говорит отец, – и дружит с феями.
До Селии уже тогда доходит, что привлекательным больше сходит с рук, чем невзрачным.
Так как Кэти симпатичная, пускай Селия будет умной – так выйдет справедливо. И все же жизнь – Селия быстро это усваивает – от справедливости далека. До средней школы Селия считает себя интеллектуалкой. Она годами коллекционирует выражения на латыни и старается ввернуть их в разговор.
– Против брокколи per se я ничего не имею, – заявляет она за ужином, – просто брокколи очень мягкая. Но для брокколи мягкость не sine qua non.
– Господи, ну и дура, – качает головой Кэти.
Хотя после одиннадцати лет и Селию, и Кэти принимают в местную гимназию для девочек, они там ничем не выделяются. До отличниц им далеко, а по некоторым предметам – и таких не один – они плетутся в самом хвосте. Несмотря на то что средне учатся обе, поступление в университет мать обсуждает только с Селией.
– Тебе бы высшее образование получить, – говорит она, – сейчас
