Жар - Тоби Ллойд
Другой пример. Студенты порой бросали пенни в полную пинту пива, побуждая хозяина пива осушить стакан и тем самым не дать утонуть королеве: распространенный розыгрыш. Глупый, конечно, но последствия отказа были вполне осязаемы: если пенни оставить в бокале, пиво быстро приобретает противный привкус меди; многие из нас, менее опытных выпивох, в первые недели учебы прошли через это булькающее мытарство. Еще порою подбрасывали двухпенсовик в чей-то десерт, злополучный едок обязан был прикончить десерт без помощи рук, на манер свиньи у корыта. Мой приятель Джен опробовал этот фокус на яблочном крамбле Товии.
– Давай, новенький, жри.
Товия выудил монетку и поднес к глазам, чтобы рассмотреть. Одна ее сторона была в заварном креме. Другую, сильно окислившуюся, покрывал зеленый налет.
– Что ты творишь? Отравить меня хочешь?
Джен пожал плечами.
– Это такой прикол.
–Обхохочешься. Если ты еще раз подбросишь мне в пищу какую-нибудь дрянь вроде этой монеты, я пойду прямиком к декану.
– Полегче, чувак. – Джен оглядел нас, сидевших за столом, и закатил глаза.
– Я же мог подавиться. Ты меня чуть не убил!
В тот день в столовой на Товию обернулись многие, и среди тех, кто смотрел на него, друзей он не приобрел.
В его оправдание надо сказать, что время тогда для нас выдалось непростое. В большинстве университетов принято, что в первую неделю новичкам дают время привыкнуть и уж потом начинать учебу. Якобы так проще пережить тоску по дому и внезапную разлуку с единственным миром, прежде тебе известным. До того как я поступила в колледж, брат мне рассказывал, что первая неделя оставила у него незабываемые впечатления, и прибавлял торопливо: «Но смотри не увлекайся». Ему не хотелось думать, что его младшая сестра будет проводить время так же, как некогда он сам, шляться по ночным клубам и заигрывать с незнакомцами.
Он беспокоился зря.
Мы прибыли в понедельник, а во вторник нас пригласили выпить с нашими тьюторами перед торжественным ужином. Тем летом вышел на пенсию старейший преподаватель кафедры английского языка и литературы. За главного остался доктор Филлипс, чопорный медиевист, занимавшийся религиозной поэзией и земельным налогом в Англии XIII века: такого никто не назвал бы душой компании. По мнению Филлипса, вино на церемонии знакомства студентов и преподавательского состава задает неправильный тон. Вместо этого нас приветствовали апельсиновым соком c печеньем и задали первое сочинение, сдать его полагалось на следующей неделе: «„Мы не должны презирать за невежество тех, кто жил в прошлые века. Они – наше знание“. Выскажите ваше мнение о романах Чарльза Диккенса и Джордж Элиот в свете этой цитаты». Доктор Симмс, специалистка по викторианской эпохе, поинтересовалась, есть ли у нас вопросы.
Вопрос у меня был, но я промолчала. Когда именно у нас будет неделя безделья?
Расстроились все, но Джен рвал и метал.
– Неужели она не понимает, что образование должно быть комплексным? Чтобы и книги читать, и тусить, и напиваться.
Я кивнула: Джен явно знал, о чем говорит. В ту первую неделю у меня появилась привычка молча соглашаться со всеми, ведь они наверняка умнее меня. Я подумала, что, если так будет продолжаться, я стану противна сама себе. На Джена, как и на Товию, я обратила внимание в первый же день. Не заметить такого красавца было невозможно: натуральный блондин, такой высокий, что в дверях неизменно пригибался. Он уже перезнакомился почти со всеми первокурсниками. Я сперва думала, что они бывшие его одноклассники, но, поразмыслив, решила: вряд ли.
Так рано задание получили не мы одни. Тьюторы встретили таким образом едва ли не всех студентов, многие жаловались. «В чем смысл нулевой недели, если в нее все равно придется учиться?» У преподавателей, разумеется, был ответ. Я слышала у часовни, как доктор Эйлешем, декан, сказал: «Так вам будет проще в первую неделю учебы. Мы же не хотим весь семестр наверстывать материал?» Вот как нас обманули. В школе мне внушили мысль, что преподаватели в университете ведут себя не так, как школьные учителя. Они всего лишь хранители знаний, искренне и объективно рассуждают на семинарах и, если заслужить их доверие, приглашают тебя на закрытые вечеринки, где стираются границы между поколениями.
Из студентов на их стороне был только Товия.
– Даже не верится, что люди действительно жалуются на нагрузку. Если вам только и хочется, что трахаться и глотать колеса, незачем было поступать в один из старейших британских университетов.
Я предположила, что, возможно, людям хочется и учиться, и развлекаться. Товия задумался.
– Но почему? – недоуменно спросил он. – Почему им этого хочется?
Комитет по организации досуга старался, несмотря на учебную нагрузку, развлекать нас по мере сил. Организовывал рейвы, походы по барам, футбольные инициации, светофорные вечеринки, не говоря уже о мероприятиях безалкогольных – клуб дженги, походы в кафе-мороженое по средам, сеансы блиц-знакомств. Нулевую неделю венчала наша первая студенческая вечеринка, она должна была состояться в субботу в баре колледжа. «Там-то все и закрутится, – предсказывал Джен. – И однажды окажется, что один или два брака стали следствием той судьбоносной субботы». Темой выбрали золотой век Голливуда, и я прочесывала благотворительные магазины в поисках шляпки, как у Ингрид Бергман в «Касабланке».
Но в субботу на пробковую доску возле комнаты отдыха прикнопили объявление. Вокруг толпились студенты. Заметив меня за пределами круга, Джен сообщил мне новость:
– Отменили, мать их так, отменили.
– Что отменили? – уточнила я.
– У нас не будет первой вечеринки! А ведь это решающий момент, на ней знакомится весь поток, и у нас ее даже не будет!
Выяснилось, что вечеринку отменили в наказание. Накануне вечером во время похода по пабам двое студентов подрались у «Герба садовника». Оба окончили вечер в камере, один недосчитался двух зубов. А поскольку будущий пациент дантиста был вице-президентом комитета младшекурсников, а его противник – секретарем по организации культурно-массовых мероприятий, было решено, что случившееся компрометирует саму суть нулевой недели. Так что костюмированную вечеринку отменили, а с ней и пенные вечеринки, и даже дженгу.
В нашем коридоре я встретила Товию: он как раз выходил из кухни. Краем рубашки он вытирал чайную ложку. Выглядел он, как всегда, излишне нарядно и при этом небрежно: на лацкане пиджака пятно, рубашку не мешает погладить. Он всегда одевался так – вроде бы элегантно, но неопрятно.
– Из-за чего шум? – спросил он.
Я рассказала ему про драку и отмененную вечеринку.
–И всё?
