Меня зовут Шон - Клер Макгоуэн
Начала, как обычно, с быстрого просмотра местных новостей. О тебе ничего. Бытовое убийство в Медуэе, но там погибла женщина, ее задушил бывший муж. Собаки покусали ребенка в Гастингсе; ужасный случай — я дрогнувшей рукой закрыла окно. Никаких происшествий, никаких пожаров, жертвой которых стал бы местный житель, никаких автокатастроф на М25 — ничего, что могло бы объяснить твое молчание. В списках сотрудников всех окрестных больниц — я их терпеливо пролистала — ни одного имени, похожего на твое.
Иногда, в минуты полного умопомрачения, я находила объяснение: ты умер по пути домой в тот последний день. И понимала, как это глупо. Но как, как принять, что тебя больше нет рядом, если последним, что я услышала от тебя, было: «Не бойся, мы будем вместе»! Скоро все твои следы в моей жизни — волосок, запутавшийся в моем шарфе, отпечатки пальцев, которые ты оставил на моем телефоне, когда однажды поднял его, — всё это исчезнет, словно тебя никогда не существовало. Словно ты был призраком.
Я несколько раз даже гуглила твое имя, несмотря на опасность — выяснить, что искал человек, очень легко. И набирала в строке поиска «жена Шона Салливана», хотя это чистый идиотизм — я не знала ее имени. Но иногда, когда мне окончательно срывало крышу и на смену страху и печали приходила бурлящая ярость, я хотела найти ее и рассказать обо всем. Просто появиться на пороге вашего дома, показать все эти сообщения с твоего секретного аккаунта, и пусть все летит к чертям. Разумеется, Ник бы тоже обо всем узнал. Но как сладко было бы спалить свою жизнь дотла вместе с твоей! И плевать, что у меня ни денег, ни работы. И огромный живот.
Господи, какая бессмыслица!
Но не думать о тебе я не могу.
* * *
Мы с Ником переехали сюда в надежде начать всё заново. Лондон сломал нас, а мы сломали друг друга, и наша квартира в Шордитче, обставленная мебелью из ДСП, с постоянным гулом машин и завываниями сирен за окнами, стала казаться тюремной камерой, в которой мы вместе отбываем заключение. Я работала, он работал. Я пила слишком много дешевого белого вина с коллегами в полутемных барах и со временем привыкла задерживаться допоздна, чтобы подольше не возвращаться домой, к взаимным упрекам и сердитому молчанию. И встал вопрос: быть или не быть семье, и мы решили быть. Поэтому, когда однажды вечером Ник пришел с работы и сказал, чтобы я взяла отгул на следующий день, я молча согласилась.
Похоже, он продумал всё довольно давно. Новая работа в совете графства Кент — я представления не имела, что он посылал резюме, — и маленький домик недалеко от Севеноукса. Все это походило на какую-то сказку — так же пахло леденцами и темным волшебством. Агент по недвижимости, словно извиняясь за то, что он собирается нам продать, предупредил о неуверенном приеме мобильной связи и о том, что дорога часто становится непроезжей.
— До ближайшей станции пять миль, — сказал он, с сомнением поглядев на мои сапоги на высоких каблуках. — Поэтому если вы собираетесь ездить в Лондон, это будет не так просто.
— А мы не станем ездить в Лондон! — уверенно ответил Ник. Помню, как в тот теплый весенний день он, одетый в удобные полуботинки и куртку, которую я втайне ненавидела, стоял перед агентом, лучась самодовольством. — Сьюзи бросит свой офис.
Какой же дурой я была! Несмотря на весь этот новый мачизм мужа, на его тайные поиски работы, на предлагаемый переезд, я только в этот момент осознала, что он, наверное, знает о Дэмьене.
Помнишь, я рассказывала тебе о Дэмьене?
Как бы дико это ни звучало, мы с Ником никогда не говорили о моих… довольно невинных увлечениях. Словно это была противопехотная мина, на которой мы боялись подорваться. Я не знала, известно Нику что-нибудь или нет, и даже не могла задать ему вопрос с легким подтекстом, поскольку если бы ошиблась, то выдала бы себя с головой. И вот какая штука — под давлением ультиматума подобная тягостная неопределенность исчезает, и становится легче от того, что выбора больше нет. Мое согласие не требуется.
Поэтому без какого-нибудь дополнительного обсуждения я, подав заявление об уходе, прикинулась, что собираюсь заняться в деревне выращиванием ревеня и прочей полезной ерунды. Подруги радовались за меня, но не слишком искренне. Вероятно, их терзали опасения: а вдруг их тоже кто-нибудь заставит переехать за город?
В назначенный день мы с Ником вышли из квартиры, сели в загруженный мебельный фургон и отправились в путь. Я смотрела, как Лондон медленно растворяется вдали за рядами складов и безликих пригородов, а потом и вовсе скрывается за зелеными полями. Когда мы приехали, на столе в гостиной я увидела стопку книг: «Как повысить фертильность», «Чего ожидать, когда ждешь ребенка», «Огород для начинающих»… Тяжелая дверь захлопнулась, и я испугалась, что больше никогда отсюда не выберусь.
* * *
Музыка. До меня донеслась музыка. Я медленно оторвалась от компьютера и, удивляясь, прислушалась. Звуки, еле слышные вначале, становились все громче. Всплывающее окно? Я закрыла «Хром», но музыка не утихала. Неужели я забыла выключить радио? Нет, в это утро я его вообще не включала. Я пошла на кухню в поисках источника звука. Наверное, Ник забыл свой телефон, или это его айпад. Сколько же в нашем доме расплодилось гаджетов!
Мой собственный смартфон заряжался, лежа на боку. В последнее время батарея совсем перестала держать заряд. Я понимала, что когда-нибудь придется купить новый, но из глупой сентиментальности продолжала держаться за этот — по нему я связывалась с тобой.
Я остановилась возле голосового помощника — крошечного прибора, управлявшего всем в этом доме. А теперь из него лилась музыка, вернее, знакомая мне песня. Ты включил ее для меня в ту первую ночь в гостинице, когда твои глаза искали встречи с моими в охватившем нас вихре эмоций. Ты еще посылал мне ссылку на эту песню, когда пытался меня преследовать. «Останься со мной» Сэма Смита. Она была полна тоски и боли. Именно их я сейчас и чувствовала, но песню… нет, не включала. Или?..
Дрожащими пальцами я нажала на кнопку. Музыка стихла, и электронный голос
