Птичий отель - Джойс Мэйнард
– Мои родители сейчас в Европе, так что дом пустой, – сообщила ему Крис.
К ним присоединился Джамал из Окленда, разругавшийся с «Черными пантерами» по идеологическим вопросам – стоит ли выбрать насилие или гражданское неповиновение. Джамал склонялся к гражданскому неповиновению, но в первый же день, когда он прибыл в Нью-Йорк, его остановил полицейский и оттащил в участок для опознания. Некто с африканской прической ограбил винный магазинчик на Четырнадцатой улице, а у Джамала как раз была такая прическа. Этого оказалось достаточно, чтобы хватать за шкирку молодого афроамериканца и в чем-то его подозревать. Позднее вечером Джамал повстречал в Вашингтон-Сквер-Парк Крис с Кэрол, и те рассказали, что готовят акцию против полицейского насилия в отношении антивоенных активистов. Джамал вызвался поучаствовать.
Что до Дианы, она никогда не интересовалась политикой. С детства предпочитала разучивать гитарные аккорды песен Джоан Баэс и больше всего любила баллады. Ее одноклассника забрали в армию после Тетского наступления[193] во Вьетнаме, и тот вернулся с войны без ноги и со сломанной психикой – а это гораздо хуже, чем просто потерянная нога.
И вот под вечер мы с мамой приехали на Восточную Восемьдесят четвертую улицу. Дом был хорошо меблирован, только весь пол был завален коробками из-под пиццы и сигаретными бычками. У мамы в чемодане лежали пластинки, с ними она и пришла. Но никому там не были интересны Джоан Баэс и Джуди Коллинз[194] – народ крутил записи Jefferson Airplane и альбом Джимми Хендрикса[195] Are You Experienced?[196]. Альбом, кстати, принадлежал Даниэлю: то ли он забыл его, то ли специально оставил Диане на память. Правда больше всего помнила о нем одна я – помнила и скучала.
На второй или третий день нашего проживания в этом доме Чарли притащил кучу гвоздей. Диана подумала, что они нужны для каких-то столярных задумок. И тут Чарли рассказал про подвал и про бомбы.
На следующий же день Диана отвезла меня к бабушке, пообещав: «Я скоро вернусь».
Я уплываю далеко. Прощай, любовь моя. Когда обратно возвернусь – пока не знаю я.
«Не уходи», – просила я. До этого я видела бабушку всего пару раз, и каждый раз она слишком коротко стригла мне волосы. А еще она сильно пахла дезодорантом и без конца смотрела телевизор.
«Я вернусь», – пообещала мама.
Пускай придется мне проплыть хоть десять тысяч миль.
В тот день в подвале на Восточной Восемьдесят четвертой улице находилось пять человек: Чарли, Крис, Джамал, Кэрол и Диана. Предполагалось, что Чарли знает, как изготовить бомбу. Кэрол вложилась в покупку гвоздей и взрывчатки, а Крис предоставляла помещение, то есть родительский дом.
Эту часть истории я как раз помнила, помнила уход мамы и прокручивала в голове это воспоминание тысячу раз. Как уезжает по улице, что в районе Флашинг[197], наш рыжий «Фольксваген», как бабушка готовит мне макароны «Шеф Боярди»[198], а я все время спрашиваю: «Когда вернется мама?»
И вот мы сидим с Дианой в кафе «У Гарольда», я слишком потрясена, чтобы заказать свой обычный смузи (я спросила, не хочет ли она чего-нибудь, но она отказалась), и слушаю продолжение истории.
– Чарли строил из себя всезнайку, – сказала Диана. – Кто-то передал ему схему с инструкциями, как соединять провод, как вставлять взрывчатку и прочее. Но меня потрясли гвозди. Я спросила – не потому ли они нужны, что проводят электричество. Или, например, их добавляют для веса. Но Чарли только посмеялся надо мной.
Бомбу планировали подложить на сборный пункт в Бруклине. («Можешь себе представить? Они собирались везти ее на обычной электричке».)
Чарли должен был зайти на сборный пункт, как будто хочет записаться в армию. Кэрол заметила, что неплохо бы для этого постричься – Чарли со своей прической совсем не был похож на человека, собирающегося на войну. Но Чарли напрочь отказался: он четыре года отращивал волосы.
Он зайдет в зал и подложит бомбу, но так, чтобы не пострадали эти дураки новобранцы. Диана не могла взять в толк, как бомба отличит штатных военных от новобранцев, но Чарли был уверен в себе на все сто процентов.
Бомба будет в коричневом пакете, он спрячет ее под стол, а потом, разумеется, даст деру. А находящийся на улице Джамал активирует ее.
– И когда она взорвется, – объяснял он Диане, – гвозди разлетятся по всему залу, неся смерть. Так что на следующий день молодняк по всей Америке сто раз подумает, прежде чем идти на войну.
– Ну а как же те, кто уже прошел набор? – спросила Диана. – Ведь все дело в мобилизации. Правительство забирает на войну черных и бедных, а богатенькие откупаются.
– Ты не понимаешь, – продолжал спорить Чарли, хотя Джамал был на стороне Дианы. – Поверь, мы с Крис несколько часов оттачивали действия на призывном пункте. Я даже немного поизображал майора.
Именно тогда моя мама решила покинуть дом на Восточной Восемьдесят четвертой улице. Она ужасно расстроилась и долго думала, сообщать ли кому надо о подготовке теракта или нет. Но у нее создалось впечатление, что Чарли и остальные (возможно, за исключением Джамала) слишком неопытны для таких дел. Возможно, это был всего лишь повод пожить в хорошем доме, поесть пиццы за чужой счет и покайфовать.
На следующий день Диана побросала вещи в сумку, чтобы забрать меня у бабушки и переехать, например, в Мэн. Устроиться там официанткой, и все будет хорошо.
Проехав полквартала, она вдруг вспомнила, что забыла свои драгоценные пластинки. Пришлось разворачиваться. Ее «жук» был маленьким и юрким, так что маневр был вполне выполним.
Она вошла в дом и направилась через кухню в гостиную, где играл проигрыватель, как вдруг прогремел взрыв. Пол ушел из-под ног, начал обваливаться потолок. Из кухни она увидела окровавленную Кэрол: ее грудь и рука были проткнуты гвоздями. Сила взрыва была такова, что гвозди оказались страшнее пули. Диана подбежала к девушке и увидела, что гвозди вонзились и в ее голову, и в лицо.
Не было никакого смысла спускаться в подвал и проверять Чарли. Исчезли и подвал, и Чарли.
Мимо пронесся Джамал, весь крови, но, кажется, обошлось без гвоздей. С Крис все было гораздо хуже. Она бежала, прижав к животу бархатную подушку, которая уже насквозь пропиталась кровью.
Учитывая такие раны, Диана не представляла, как эти двое умудрились выбраться. Сама она
