Николай Чернышевский - Том 2. Пролог. Мастерица варить кашу
И в таких размышлениях проходит время. – не без скуки, это правда, но и не без удовольствия бранить себя за то, что проводишь время так бессмысленно.
26. Нечего записать, кроме того, что Федор Данилыч уехал соединиться с Алиною Константиновною.
27. Сидел и читал. Слышу, крадется, конечно Мери, некому кроме: в доме осталось только два человека в башмаках: она и Надежда Викторовна; с Надеждой Викторовною мы не так дружны, да и характер у нее не такой, чтобы она вздумала шалить. Но что это вздумалось Мери? До сих пор она держала себя со мною так же солидно, как я с нею. Пусть, однако, удастся ей шалость, если пришла фантазия. Я притворился, будто не слышу. Она подкралась и закрыла мне глаза руками. – «Не могу отгадать, кто: вы, Марья Дмитриевна, или вы, Надежда Викторовна… Вы, Марья Дмитриевна?»; – Она засмеялась: – «Знаете ли, почему я закрыла нам глаза? Потому, что они бесполезны вам: вы и с открытыми глазами слепой». – «Будто?» – «Совершенно слепой». И взял ее руки: – «Вот вам урок, не быть вперед такою бесстрашной» – я поцеловал миленькие, нежные ручки. – «Пожалуй, целуйте. – теперь мне это не страшно». – «А прежде было бы страшно?» – «Я не так сказала; было бы опасно». – «Вот что!» – «Не шутя». – «Вы боялись, что если не будете гасить моих страстей вашею холодностью, то и сама можете вспыхнуть?» – «Не вспыхнуть, а стать не совсем холодною». – «О, это было бы страшное несчастье!» – «Не страшное несчастье, а лишнее, хоть и маленькое страдание». – «Но теперь опасность миновала?» «Миновала». – «Радуюсь и поздравляю». – «Ах, не радуйтесь и не. поздравляйте! Вместо прежней опасности нам грозит другая, гораздо более верная, – неизбежная». – «Какая же, если не слишком ужасно сказать?» – «Мы поссоримся. – или не так: я не разлюблю вас, но вы разлюбите меня». – Мне показалось, будто она сказала это не совсем шутя. – Что могла она думать при этом? Одно: я стану ухаживать за нею, она принуждена будет сказать, что я мил ей, как друг, но не как поклонник – я огорчусь и обижусь. Но если она думала это, зачем же она позволила себе ласковую шалость, которая могла бы заставить мою кровь волноваться, если бы я действительно был расположен волочиться? Разве для того именно, чтобы увидеть, расположен ли я к этому. – чтобы видеть, в самом ли деле ей надобно отходить подальше от меня? Или, быть может, она подумала, что держать себя холодно со мною – это может казаться мне осторожностью, опасением с ее стороны. – и быть может, опасением с ее стороны не за мои только чувства, но и за свои? – Можно было и это вывести из ее же слов; она шалит со мною, я должен понять из этого, что она совершенно равнодушна ко мне.
Так я понял и сказал на ее будто бы шутливое предвещание ссоры: «Ваше дурное предсказание не сбудется. Я всегда буду любить вас точно так же, как теперь». – «Это было б очень хорошо». - проговорила она задумчиво и чрезвычайно серьезно; – «Мне кажется, что я понимаю ваши мысли, Марья Дмитриевна; и ручаюсь вам: никогда не подам вам повода к ссоре». – «Я уверена в этом». - отвечала она и стала говорить о том, что она прочла ныне и что было не совсем понятно для нее в прочтенном.
28. Нет сомнения, что я хорошо отгадал смысл вчерашней шутки Мери. Она стала держать себя со мною опять без всякой шаловливости. Искренность и серьезность моего уверения успокоила ее за мой рассудок.
29. В эти четыре дня прошел, вероятно, больше сорока верст, сыграл, без сомнения, больше сорока партий в шахматы, прочитал больше сорока глупых статей в журналах и написал меньше четырех страниц статьи, которая не будет отличаться живостью, если вся будет похожа на эти страницы.
30. Утро началось рассветом; потом взошло солнце. – я не видел, этого, но думаю, что было так. Прошедши по небу как следует, солнце закатилось; после того стало смеркаться; после того наступила ночь; это положительные факты, я был очевидцем.
31. Развязка вчерашнего ряда достопримечательных событий: в привычное время захотелось мне спать; я лег и заснул. Проснувшись ныне, увидел, что уже день, и по всем приметам давно день. После того достопримечательные события повторялись во вчерашнем порядке. – Однако же, каким юмористом становлюсь я! Тонко, умно, едко! Счастливая публика, у которой будет такой писатель.
Август
1. Действительно, глупею очень успешно.
2. Ездил с Виктором Львовичем и Надеждой Викторовной к Власовым. – Власова сказала мне, что не может довольно нарадоваться на то, какой добрый и внимательный отец Виктор Львович. Это правда: со времени отъезда Шины Константиновны он почти не расстается с дочерью. – «Я вполне уважала бы его, если бы не связь его с Дедюхиной». – Эта связь роняет его и в моих глазах; но он держит себя лучше прежнего. Вот уже с неделю или больше Дедюхина не показывается к нам и не присылает мужа за Виктором Львовичем. – «Не может быть!» – Так. – «Неужели так?» – Так. Вероятно, он запретил ей делать скандал. – «О, если бы так! Я почти простила бы ему! Пусть Дедюхина грабит его – это не такая важная потеря для детей, как то, что она своим нахальством унижала его в глазах Надежды Викторовны!» – Вы думаете, что Надежда Викторовна понимала ее отношения к нему? – «Не знаю, Владимир Алексеич; это очень трудно сказать. Наглость этой госпожи была так велика, что я думала, невозможно, чтобы Надина не понимала. Но кажется, нет» – И я думаю, что Надежда Викторовна не понимала: ее мысли так далеки от всего подобного, что ей трудно понимать что-нибудь дурное.
3. Болтовня и дельные разговоры с Мери, – шахматы и прогрессивная болтовня с Виктором Львовичем. – тут же перекинемся словом, другим с Надеждою Викторовною. – читаешь, гуляешь. – между этих дельных занятий прибавить к начатой статье два, три десятка строк: чем же это не жизнь, достойная человека?
4. Но в самом деле, странно то, что нет недостатка в охоте работать, а работа идет вяло.
5. Получил записку – от Дедюхиной! – Она просит меня к себе! – Что за притча? – Виктор Львович уехал кататься с Надеждой Викторовною. Надобно ждать, пока приедет. – нельзя отвечать, не зная, в чем дело: может быть, и надобно поехать. А гораздо менее неприятности было бы перепачкаться в навозе. – Велел сказать, что пришлю ответ после обеда, если не приеду сам.
Не отказал ли он ей от должности? – Это одно объясняло бы ее записку: она приписывала бы разрыв моему влиянию. – и рассудила бы, что надобно дать мне взятку. – Но нет, не верится, чтоб у него достало силы оторваться от этой красивой и наглой женщины.
Достало. Разрыв; полный, безвозвратный. Совестливости дала ему силу.
Он чрезвычайно совестлив, это я знал. Но он удивил меня тем, как стыдился во время нашего разговора об этом. Другой думал бы, что ему уж и нечего стыдиться, когда он превозмог свою слабость. Кто, победив пошлую страсть, продолжает стыдиться за прошлое, тот принуждает своею скромностью прощать ему это прошлое.
– Взгляните, Виктор Львович, и скажите, зачем я понадобился Зинаиде Никаноровне Дедюхиной?
Он страшно смутился; торопливо пробежал записку. – прочел ее во второй раз, медленно. Несколько времени молчал.
– Я написал ей, что наши отношения не могут продолжаться. – вы знаете почему.
– Я очень рад за Надежду Викторовну. Вы хороший отец, Виктор Львович.
Он опять довольно долго молчал.
– Хороший, говорите вы? – Не знаю… Но я люблю Наденьку.
После того он стал говорить легче, смелее. – Дедюхина писала ему. Он перестал принимать письма. Она подсылала шпионов, шпионок разузнавать от нашей прислуги о причине разрыва. Вероятно, она узнала теперь все, что ей нужно – или убедилась, что не может узнать уж ничего, кроме того, что знает. Он полагает, что она увидела невозможность занять свою прежнюю должность при нем, но ей не хочется отказаться от надежды, – она зовет меня затем, чтобы посмотреть, не найдет ли в моих словах чего-нибудь в подкрепление своим планам, вероятно, у нее есть какие-нибудь планы…
– Проще сказать, Виктор Львович, она хочет подкупить меня.
– Да, да! Это так! – подхватил он. – Она думает подкупить вас! Но прошу вас, поезжайте к ней: разговор с вами скорее всего может убедить ее, ей надобно оставить меня в покое, что я не поддамся никаким ее хлопотам, не хочу и не могу поддаться!
Это показалось мне справедливым. Я сказал, что поеду.
Час ночи. Благородная, великодушная девушка, девушка с бестрепетною душою, но подружившаяся с человеком, недостойным ее отважной самоотверженности. Я был непростительно беспечен. – В нашем доме все знают меня за честного человека; правда, но неизвинительно мне было не думать о том, что не все кругом нас могут или захотят руководиться мнением живущих с нами. Чем благороднее и отважнее девушка, тем заботливее должно оберегать ее от злословия. Я не помнил этой обязанности.
