В свободном падении - Антон Секисов
— Ничего. Я умираю.
Кира хмыкнула.
— Пора бы уже. Для настоящей панк-рок стар ты уже несколько засиделся в живых.
Я обречённо вздохнул и уселся на скрипучий диван. Скрипучий диван не скрипел. Должно быть, даже не почувствовал моего веса.
— Нет, всё серьёзно, — сказал я. — Кажется, у меня рак. Надо было есть больше свёклы…
— С чего ты взял? — помолчав, Кира осведомилась довольно злобно. — Кто тебе это сказал, врач?
— Мне это сказал Гугл. Все симптомы совпадают. Я обречён.
— Не надо самому себе ставить диагноз, — поучала меня Кира. — Для начала, сходи к врачу. Сдай анализы.
— Я не хочу к врачу. Я им не доверяю. В особенности, гомеопатам. Жулики они.
— А ты — мракобес!
— Но может всё-таки можно как-то обойтись без врачей? Есть же какие-то народные средства.
— Конечно, я слышала, компрессы с мочой здорово лечат рак, — продолжала злобствовать Кира. — Завтра же отправляйся к врачу, идиот!
Я снова вздохнул.
— И ещё. Думаю, здесь нужно уточнить. Алкоголь и сигареты НЕ способствуют твоему выздоровлению. Ешь витамины, лук, чеснок, яблоки. Очень полезен морковный сок.
— Морковный сок? А это что ещё за дрянь такая?
— Сок… из моркови. И немедленно запишись к врачу.
— Ладно.
Мы помолчали. Кира выжидающе сопела в трубку.
— Ну а что у тебя с этим парнем… как его, с Мишей?
— С Лёшей. Нормально всё. Спим, трахаемся иногда. Ничего нового, в общем.
Я выдал целую серию трагических вздохов.
— Ничто не ново под луной, тем более ебля, — заключил я. Близость к смерти всё же настроила меня на грустно-философский лад.
— Да-да… — откликнулась она вполне равнодушно. — Кстати, Лёше нужно практиковаться в набивании татуировок. У него скоро экзамены. Ты не хочешь себе бесплатное тату?
— Какое ещё тату? — не понял я.
— Тату рыбы, например. Лёша — мастер своего дела. Рисует сам эскизы. У него куча этих рыб. Запросто набьёт тебе одну из них на плечо. Ну, как тебе идейка?
— Кира! Нахуя мне в моём нынешнем положении татуировка рыбы? А, ну ты подумай, я умираю…
— Ладно, ладно, не заводись, я просто спросила, — сказала Кира, кажется, утратив ко мне всякий интерес.
Мы снова молчали. Время шло. Натужно перешагивала секундная стрелка. Я всё сидел, печально ощупывая своё больное лицо.
— Ну ты это… про врача не забудь! — проговорила, наконец, Кира. — Удачи тебе там. Мне пора…
Мы попрощались. Затем я добрался до постели, накрылся с головой и проспал следующие 14 часов. И проспал бы ещё, быть может, столько же, но меня разбудил шум. Стуча во все доски, бушевало под полом неведомое чудовище. Пол ходил ходуном. Во дворе шумели тоже — стираясь, визжали колёса машин. Негромкий, но противный, доносился поскрёбок дворницкой стальной метлы. Шумели и дети, как всегда, играя и матерясь.
Медленно поднимаясь, я пытался прислушаться сквозь этот шум к себе. Меня по-прежнему знобило, и чувство было такое, будто что-то внутри оторвалось и валялось на дне, мучительно умирая. Вдумчиво и долго я вычистил зубы и, с пастой выплюнув кровь, отправился одеваться. За окном сияло огромное солнце, и пыльный город предвкушал горячее лето, но даже в закупоренной моей комнатке, душной настолько, что даже из простыней можно было выжимать пот, меня бил озноб. Я надел чёрные джинсы, футболку, рубашку, затем толстовку, ещё одну толстовку с капюшоном и ветровку. Сунул ноги в останки кед и отправился в поликлинику.
На улице было немноголюдно и дул ветерок. Кричали редкие птицы, пищали редкие дети, пах пылью нагретый асфальт. Я шёл по солнечной стороне. Очень приятно идти в такую погоду, именно по солнечной стороне, но только не когда из всех щелей у вас прорывается кровь и когда не маячат в глазах кровавые всполохи, перекрывая обзор.
Я прошёлся вдоль своего дома, завернул за угол, стремительно теряя силы. «Надо передохнуть», — понял я, без сил уже упав на скамейку. Нижняя футболка сразу намокла, пристала к спине. Я чувствовал обильный, липкий пот по всему телу, который быстро выступил и быстро теперь остывал. Несмотря на жуткое состояние, я почувствовал, как затылок мой сверлит чей-то внимательный взгляд. И сверлит так усердно, что едва не идёт дым. Я резко повернулся, но не увидел никого. В проулке было пустынно, только пёс со слезящимися глазами вдумчиво лизал себя.
Я встал и направился дальше. Попутный ветер подгонял моё тело, ставшее вдруг тряпичным. «Я — как перекати-поле», — думал про себя я. Like a rolling stone. Покачусь туда, куда подуют непредсказуемые ветры. Ветры дули в сторону поликлиники.
В холле лечебного учреждения было почти безлюдно. Может быть, всему виной была прекрасная погода и никто, выходя из подъезда в свежую, залитую светом весну не хотел чувствовать себя пожилым и больным, все хотели чувствовать себя беспечными и молодыми и вместо поликлиники шли, приплясывая, в какую-нибудь пивную. В поликлинику шли только те, кому В САМОМ ДЕЛЕ нужна была помощь. Увы, среди этой горстки несчастных был и я. Нетвёрдым шагом я достиг окошка регистратуры, нагнувшись, увидел в нём полусонную замученную даму. Равнодушной рукой дама вписала меня на приём к терапевту на тот же день, в три часа.
У меня было ещё много времени, слишком много, чтобы идти и сидеть возле врачебного кабинета, но недостаточно много, чтобы идти домой и придумывать себе там, дома, какое-нибудь занятие. «Да и что толку мотаться туда-сюда» — подумал я по-стариковски. И последовал в ближайший магазин.
Деньги ещё были, последние несколько сотен. Задумчиво теребя их в руке, впервые в жизни, я направился во фруктово-овощной отдел. За кассой в нём сидела очень милая молодая женщина. Она улыбнулась мне, окружённая ранними дынями и арбузами.
— У вас есть морковный сок? — спросил я из дальнего угла, почему-то не решаясь приблизиться к продавщице.
— У нас есть морковь, — сказала продавщица, улыбнувшись снова.
«Морковь и морковный сок — сущностно, это одно и то же. Различия у них сугубо формальные», — рассудил я и заказал килограмм этой самой моркови.
— Вам очищенной или с землёй?
— Нет уж, давайте без земли, — поморщился я, протягивая ей согнутую втрое сотню. Помимо моркови, я взял яблоки и чеснок и сразу же пошёл на выход, по пути прихватив ещё мятную жвачку.
Возле магазина, я заметил, стояло несколько школьников в белых рубашках. На нагрудных карманах у них слабо позвякивали жёлтые колокольчики. «Что за идиоты», — подумал я, а потом вспомнил, что это, должно быть, выпускники. Последний звонок у них, у прыщавых недорослей. Школьники курили и одновременно просили у входящих в магазин людей купить им водки, выпуская дым им в лицо.
Я накинул
