Три Анны - Ирина Анатольевна Богданова
Кумачёв облизнул губы и вытянулся в струнку:
– Слушаю вас, товарищ Киров!
Всё время короткого разговора он стоял по стойке смирно и лишь часто кивал головой, как заводная курица из магазина детских игрушек.
– Так точно! Слушаюсь! Постараюсь! Передайте товарищу Сталину, что революционные поэты всегда на посту.
Положив трубку, Демьян почувствовал, что его лоб покрыт крупными каплями пота, а руки, наоборот – холоднее невского льда.
– Ираида! – взревел он на всю квартиру. – Где шляешься?!
Он топнул ногой, раздражаясь, что окончательно распустил жену, и, если ему ещё раз придётся выслушать от товарища Кирова хоть лёгкий намёк на её поведение, им придётся расстаться. Да. Именно расстаться, как это ни прискорбно. Партийная дисциплина превыше всего. От фронтов гражданской войны в его голосе ещё остались железные нотки, потому что, когда он крикнул «Ираида» второй раз, жена выскочила из своего кабинета как ошпаренная.
– Что? Что случилось?
– Ираида, – сурово сказал Кумачёв, сверля жену тяжелым взглядом, – товарищ Киров поинтересовался, чем ты занята в свободное время. Надеюсь, ты понимаешь, что это намёк на твоё безделье.
Пришедшая с рынка Аня увидела, как лицо Ираиды Марковны мертвенно побледнело и она залепетала словно ребёнок, наказанный матерью за провинность:
– Да, да. Я понимаю. Завтра же пойду в наркомат устраиваться на работу.
– Сегодня, – бесцеремонно перебил её Кумачёв, – сейчас же! А мне надо работать. Сергей Миронович заказал мне гимн города. – Он выпятил грудь колесом и свысока посмотрел на Аню, упоённо повторив слова и вслушиваясь в звук своего голоса. – Это будет великая песня. – Воздев руку к потолку, продекламировал: – Гимн Ленинграда. Слова Демьяна Кумачёва.
– Лёня! Поздравляю! – зашлась в восторге Ираида Марковна. – Ты утрёшь нос всем своим завистникам. После слов для гимна ты станешь неприкасаемым и получишь Сталинскую премию. А может, тебе закажут написать гимн партии большевиков. Чем ты хуже Сергея Михалкова?
Взвизгнув от восторга, хозяйка повисла на шее у мужа, чуть не свалив с ног Аню с тяжёлой кошёлкой в руках.
– Что застыла, как неживая?! – прикрикнула она, увидев, что Аня не двигается с места. – Ступай в кухню. Видишь, Демьян Иванович получил правительственный заказ.
Боком, стараясь не задеть хозяев, Аня протиснулась на кухню, потрогала ладонью остывший чайник и стала разбирать покупки. Она провела в очереди три часа, устала и проголодалась. С продуктами в городе было туго, даже странно, что слово «карточка» она услышала совсем недавно.
Хотя в семье Кумачёвых продукты не переводились, положенную норму выкупали строго. Ираида Марковна лично сверяла оторванные купоны, проверяя, не поживилась ли за их счёт новая домработница. На рабочую карточку полагалось 200 гр. хлеба в день и полкило макарон. Жиры отоваривали раз в месяц, и именно за ними приходилось стоять дольше всего. В длинной очереди у Елисеевского магазина, Аня открыла для себя ещё одну городскую новинку – маргарин.
– Это, гражданочка, перетопленное с водой растительное масло, – объяснил ей благообразный старичок с бородкой клинышком, стоящий в очереди впереди неё. – Натурального масла в городе нет, вот России и пришлось использовать сиё французское изобретение. Если бы вы разбирались в химии, я вам рассказал бы состав этого, с позволения сказать, продукта.
– Я разбираюсь в химии, – прошептала Аня, увидев, как старичок удивлённо поправил пенсне.
Под мерное перечисление химических составляющих маргарина и технического процесса его изготовления Аня подумала, что ни один человек в их Дроновке не стал бы даже пробовать на зуб кокосовое масло, перетопленное с эмульгаторами и лимонной кислотой. Жизнь в деревне имела свои преимущества, хотя порой казалась сонной и ленивой. Здесь же, в почти столичном Ленинграде, во всём чувствовался чёткий пульс жизни. Он стучал молотками кровельщиков по крышам домов, развевался флагами на площадях, сигналил звонками трамваев и разливался песнями пионерских отрядов, маршировавших по широким мостовым.
– Вам надо на рабфак, гражданочка, оттуда прямой путь в институт, – сказал ей на прощание старичок из очереди, когда они, прижимая к груди свёртки с маргарином вышли на Невский. Он вежливо приподнял шляпу и улыбнулся: – Новой России нужны образованные люди.
Слова собеседника заставили её задуматься. Учиться она любила. О рабфаке, как сокращённо называли рабочие факультеты, Аня прежде читала в газетах и знала, что туда принимают рабочих, у которых нет школьного аттестата. Три года они получают школьное образование и потом становятся студентами.
Снова всё упиралось в нормальную работу, потому что на рабфак брали по рекомендации со службы.
Аня так задумалась, что вздрогнула, когда на пороге кухне возникла Ираида Марковна, одетая в строгий костюм с мужским галстуком.
– Я ухожу по очень важным делам. Вернусь не скоро. К шести приготовишь курицу. Но самое главное – сиди тихо. Демьян Иванович работает.
– Хорошо, – сказала Аня, подумав, что за всё время проживания в этой квартире, «да», «нет» и «хорошо» составляли её основной лексикон. Но большего от домработницы в этом доме не требовалось. В отличие от Кумачёвых, у Алексея Свешникова она совершенно не чувствовала себя прислугой, и хотя Алексей Ильич почти не разговаривал с ней о посторонних вещах, кроме уроков, Аня понимала, что он не презирает её и не считает никчёмным существом, годным лишь для чёрной работы. И там, в доме на порогах, у неё был Нгуги – добрый и весёлый друг. Интересно, как он поживает?
Прощаясь с Нгуги накануне отъезда, она заметила, что он совершенно потерял голову от Фимки Портнихиной, даже говорить стал её словами, всё время сбиваясь на лозунги вроде «Даёшь смычку города и деревни!».
«Хороший из Нгуги получится председатель колхоза – душевный и порядочный», – решила Аня, обнимая друга перед расставанием.
Здесь обнять некого. Никто не поможет, всё сама. Она плеснула себе остывшего чая из медного чайника и с опаской посмотрела на керосинку, которую так и не научилась правильно заправлять. То она у неё коптила сверх меры, то наоборот, облизывала бок кастрюли высоким пламенем, мгновенно сжигая керосин.
Керосин продавался рядом, в керосиновой лавке, и перед тем как начать готовить, Аня решила попросить у хозяина двадцать копеек и сбегать туда с бидончиком, сделать небольшой запас на всякий пожарный случай. Она осторожно подошла к дверям кабинета Демьяна Ивановича и услышала, как он расхаживает по кабинету взад-вперёд, напевая свою песню, вытекающую из всех городских репродукторов:
«Неустанно и ночью, и днём
Трудовую победу куём,
И железные наши станки
Чуют мощь пролетарской руки!»
«Настраивается на работу», – догадалась Аня,
