Птичий отель - Джойс Мэйнард
– В чем дело, офицер? – вопрошал он, расплывшись в дружеской улыбке. – Ке паса?
Еще минута, и на троих уже были надеты наручники. За неимением машины их повели в участок пешком, а местные стояли, молча наблюдая за этой сценой.
– Уведите ее, – сказал мне шеф полиции. – Мы вызовем ее позже для дачи показаний, хотя уже и так достаточно знаем, чтобы упечь их за решетку.
К тому времени, когда мы с Мирабель вернулись в отель, о случившемся знала вся деревня, что было неудивительно: трех гринго провели в наручниках через всю Эсперансу. К вечеру возле здания муниципалитета собралась толпа человек под сто: все держали в руках фонарики и скандировали:
Отдайте их нам. Мы сами знаем, как обойтись с этими свиньями.
Если б на тот момент людей-ящериц выпустили, народ Эсперансы точно повесил бы их на ближайшем хлопковом дереве. Но полиция держала их взаперти, и это было последней удачей трех рептилий. Наутро полицейский фургон увез их в городскую тюрьму, где им предстояло оставаться до самого суда. Система правосудия в этой стране работала нерасторопно, но приговор был очевиден.
Но обо всем этом я узнала только на следующий день от Марии. В это самое время Элмер таскал вниз мешки с цементом, чтобы подправить подпорную стенку. Он загнал внутрь всю свою скорбь, и лицо его было подобно камню, как у любого воина майя.
Ранее утром у нас состоялся разговор с Мирабель.
– Мне придется уволиться, – сказала она. – Я перееду к бабушке. Домик ее расположен на той стороне озера, у подножия вулкана.
Не было смысла расспрашивать о причине такого решения или отговаривать.
Вечером перед сном я вдруг вспомнила про обезьяну, брошенную во дворе опустевшей «итальянистой» виллы, которую построил себе Карлос на выходное пособие. Бедное животное так и осталось сидеть на цепи, закрученной вокруг дерева.
Разбудив Элмера, я попросила его найти кусачки по металлу, а про остальное он и так понял – знал, как найти дом Карлоса.
Выйдя утром на террасу, я увидела довольное лицо Элмера. Это был тот самый редкий случай, когда он улыбался.
Обезьяна вырвалась на свободу.
85. Смерть в Калифорнии
Весной пришли и хорошие, и плохие новости. Плохие были из округа Гумбольдт, штат Калифорния, основного рынка торговли травой, откуда перепадало и нашим местным гринго. Каждый год в конце сентября старые хиппи отправлялись в Северную Америку на плантации. Возвращались они в начале ноября, после сезона дождей, с достаточной суммой, чтобы прожить до следующего урожая.
Той осенью, как обычно, Райя отправилась в Калифорнию. Поездки эти она начала предпринимать с того момента, когда Алише исполнилось два годика. Через пару недель после прибытия на плантацию, где рабочий день составлял восемнадцать часов (причем триммеры доставлялись туда с мешками на головах, чтобы не запомнить дороги), у Райи так сильно заболел живот, что ее оттащили в общежитие и уложили на кровать.
На следующий день ее обследовали в больнице и обнаружили в животе опухоль размером с грейпфрут и метастазы по всему организму. Шансов, чтобы вернуться на озеро и в последний раз повидаться с Алишей, не было никаких. Райя звонила ей, но связь была ужасная, и девочка только поняла, что Райя где-то там лежит. Смысла было не разобрать, кроме постоянно повторяющегося слова «любовь. И еще Райя сказала: «Ты – самое лучшее, что случилось в моей жизни».
Через два дня после этого разговора Райя умерла. Узнав об этом, Патрисия сказала, что оставит Алишу у себя, а Вейд будет помогать ей деньгами. Но истинное положение вещей состояло в том, что половину времени девочка проводила теперь в домике за «Эль Буффо», а другую половину – в домике Райи, среди незаконченных топов и клубков шерсти.
В свои шесть лет Алиша уже успела потерять двух мам: первая родила ее, а вторая так не хотела с ней расставаться, что с утра до ночи таскала ее в слинге из шали. Теперь девочке предстояло жить с Патрисией, которая, как и Райя, не являлась ее родной матерью, но зато Алиша воссоединялась со своим братом-близнецом.
Узнав про смерть Райи, я заглянула к Амалии. Та, как всегда, шила платье из распоротых вещей с блошиного рынка. По сравнению с прежними эксцентричными нарядами этот выглядело вполне себе консервативно.
– У Кларинды скоро выпускной бал, – пояснила Амалия. – Кроме аттестата она получит грамоту как лучшая ученица по естественным предметам и математике.
Я узнала, что Кларинда получила полную стипендию на обучение в городском университете. Занятия там начинались осенью.
– Как же ты теперь без нее? – спросила я Амалию. Впрочем, тот же самый вопрос я могла задать и себе. Ведь каждое буднее утро на протяжении девяти лет я или Мария поднимались по лестнице к дороге и передавали Кларинде коричневый пакет с едой. Иногда я могла добавить туда шоколадку или стихотворение Лорки, Неруды или – поскольку мне хотелось продемонстрировать девочке пример состоявшейся женщины – опус Люсии Санчес Саорниль[186] либо же Росалии де Кастро[187].
Считается, будто растения не умеют разговаривать. Будто бессловесны и ручьи, и птицы, и набегающие на берег со своими слухами волны, и мигающие звезды. Но это неправда. Потому что, видя проходящую мимо меня, все они говорят, бормочут или восклицают: вы только посмотрите на эту чокнутую…
В день окончания школы мы с Клариндой отправились на лодке в Сан-Луис. Вероника тоже была приглашена и даже согласилась присоединиться к нам, но утром снова валялась пьяная в канаве. Можно было бы предположить, что за столько лет Кларинда потеряла надежду увидеть свою мать такой, какой она никогда не была. Но девочка верила, что однажды Вероника поднимется из грязи, выбросит проклятую бутылку кетцальтеки и скажет, как она гордится своей Клариндой. Кларинда жила с этой надеждой, и я прекрасно ее понимала.
Та зима ознаменовалась возвращением гостьи из прошлого, одной из моих наилюбимейших. Она объявилась на пороге безо всякого предупреждения, даже не забронировав комнату (просто, когда она гостила в «Йороне», остальные комнаты пустовали). Рядом с женщиной стоял ее сын шести лет и еще второй сын, на пару лет младше. Я почти сразу узнала ее. Цзюнь Лан.
Она по-прежнему проживала в Шицзячжуане с мужем, но забросила медицинскую практику, занявшись традиционной китайской медициной. Вечером мы ужинали вместе – я, Цзюнь Лан и ее двое сыновей. Цзюнь Лан рассказала мне, что именно поездка на озеро (когда целыми днями она ползала
