Птичий отель - Джойс Мэйнард
83. В заботах о семье
С тех пор как Гас и Дора отняли у меня мою землю (теперь уже и не мою вовсе), я ни разу не столкнулась с ними ни в деревне, ни на рынке, нигде. Съездив в банк Сан-Фелипе, я распорядилась, чтобы определенная сумма с моего счета ежемесячно перечислялась строго на их счет. Таким образом я была избавлена от личного общения с теми, кто меня обманул.
Лишившись «Йороны», поначалу я часто просыпалась средь ночи оттого, что мне в лицо попадал свет красного фонаря. Но гнев мой постепенно утих, осталась лишь застарелая боль: так ноет в непогоду давний перелом. В конце концов, были у меня потери и пострашнее.
Я частенько проигрывала в голове, как бы повела себя, столкнувшись с Гасом и Дорой. Как я понимала, они засели в своем бункере из шлакобетона и не вылезали на белый свет, даже когда в деревне проходила ярмарка или баскетбольный турнир, какой-нибудь концерт или даже футбольный матч. Дора с Гасом определенно избегали массовых мероприятий.
И вдруг вот они голубчики – идут по дороге от пристани – должно быть, ездили в Санта-Клару или Сан-Фелипе. Дора, все такая же подтянутая, хоть немного и постаревшая, тащила набитую покупками сумку. Гас шагал с рюкзаком за спиной, обхватив руками коробку с новой микроволновкой. А ведь раньше Дора на дух не переносила все эти лишние сущности. Должно быть, Гас уговорил – ведь, лишившись кисти, не так просто заниматься готовкой на плите.
Мой взгляд упал на его культю.
Сначала я решила проигнорировать их и пройти мимо, как будто они пустое место для меня, но вот они идут мне навстречу, и я уставилась на Гаса – прямо как тот аратинга с Валлехо-стрит. Дора напряглась и крепко взяла мужа за руку, прильнув к нему, словно желая сказать что-то очень личное. Она даже попыталась улыбнуться, что было ей совсем несвойственно, так что игра не удалась. Набрав в легкие воздуха, я остановилась, перегородив им путь.
– Давненько не виделись, – сказала я. Оба они слегка смутились, не зная, как меня обойти.
– Как жизнь, дорогуша? – изрек Гас как ни в чем не бывало. – Вся в делах, как я посмотрю. Отлично выглядишь.
Лежа долгими ночами и пялясь на красный фонарь, сколько всего я им наговорила, сколько всего спросила. Например, что они чувствуют, обманув человека, который считал их своими друзьями? Стоила ли эта бумажка того, что они сотворили со мной и с собой?
Но ничего из этого я не сказала. При этом меня мучил один-единственный вопрос – с самого того момента, когда на моем пороге возник адвокат с новостью, что «Йорона» больше не является моей собственностью.
– Что-то я не понимаю… – сказала я. – Ведь Дора подсунула мне эти бумаги давным-давно, а я их подписала. Все это время, притворяясь моими друзьями, вы прекрасно знали, кто чем владеет. Что же вы так долго тянули? Зная, что все это ваше, почему не отняли все сразу?
– Да кто вообще подписывает бумаги, не прочитав их? – сказала Дора. Она больше не улыбалась и даже решила повозмущаться.
– А что делать, если человек не знает испанского? – ответила я. – Или если он доверяет своим друзьям?
– Вечно ты носилась со своими фантазиями, – фыркнул Гас. – Сад, цветочки, туда-сюда. То картинки рисовала – птичек там, букетики всякие. Хочу построить это, хочу построить то. И кто все это тянул на своем горбу? Старый добрый Гас.
И тут до меня дошло, почему они так долго откладывали момент отнятия «Йороны». Я-то полагала, что поводом послужила ампутация, когда они стали остро нуждаться в деньгах. Но нет, дело было не в этом. Они точно все рассчитали, причем еще задолго до того, как Гас потерял руку.
Отними они все у меня раньше, им пришлось бы все оплачивать самим. Новую крышу, лестницу, пристань, подпорные стенки, кухню, дощатый настил для занятий йогой. И у Гаса не было бы такого клиента, как я, который так щедро на все раскошеливался.
– То есть вам была нужна отремонтированная «Йорона», – сказала я. – И когда я оплатила все работы, вы ее у меня отняли.
– С волками жить – по-волчьи выть, – ответил Гас, никогда не бывший мне братом.
– Вообще-то ты ничем не заслужила, чтобы стать там хозяйкой, – заявила Дора. – Ты хоть знаешь, кто пахал на Лейлу, пока не заявилась ты и не умыкнула все?
– Лейла никогда не оставила бы вам «Йорону», – сказала я. Да, Лейла была мудрым и очень проницательным человеком. В отличие от меня, она все-таки раскусила эту парочку.
На лице моего бывшего друга заиграла зловещая ухмылка.
– Старая леди не имела права отписывать «Йорону» тебе, – сказал он. – Если б не ты, у нас с ней все было бы тип-топ. – Гас вскинул два пальца единственной руки.
– А мне кажется, что Лейла не очень-то вас жаловала, – напомнила я. – Как насчет того мраморного столика? Не говоря уж об остальном.
– Подумаешь, – сказал Гас. – Ну была у нас небольшая размолвка, делов-то. Я просто запутался в расчетах. Так что рано или поздно старушка все равно переписала бы на нас и землю, и отель. Но тут заявляешься ты и начинаешь ее подмасливать. Мы с Дорой когда узнали, что она оставила все тебе, то просто обалдели. Это место должно было изначально принадлежать нам.
– Мы просто забрали то, что было почти что наше, – вставила Дора.
– Нам надо думать о собственной семье, – сказал Гас. – Дети и все такое. Но тебе этого не понять. И вообще – нам пора домой.
84. Обезьяна на цепи
Застелив постель для новых постояльцев и перестирав все белье, Мирабель подошла ко мне и спросила, не могу ли я уделить ей немного времени.
Я заварила чай с гибискусом, принесла тарелку с мексиканским печеньем, испеченным Марией, и мы устроились на террасе. Никогда прежде Мирабель не обращалась ко мне с подобными просьбами.
– Мне так стыдно, – сказала она. – Но я должна признаться, что согрешила. Я совершила ужасный поступок, искалечив жизнь себе и своим близким.
Я не стала допытываться, полагая, что Мирабель сама соберется с духом и объяснит, в чем дело.
– Я ношу под сердцем ребенка, – сказала Мирабель, приложив ладонь к животу. – Он должен появиться на свет весной.
– Господи, Мирабель. – Я накрыла ее ладонь своей. – Ты можешь сказать, кто отец?
Она грустно опустила голову.
– Кто бы это ни был, нужно сообщить ему, – настаивала я. – Даже если
