Золотые пилигримы - Остап Иванович Стужев
— Вам известно, кто стоит за этим проходимцем, Низовцевым, которого мне навязали? — Хайруллин держал коньячную стопку в своей большой ладони.
Он любил пить коньяк именно так, ему нравилось ощущать тепло этого напитка, обволакивающего и немного обжигающего гортань.
— Если вы знаете мою историю хотя бы понаслышке, то отдаете себе отчет, насколько рискованно мое появление здесь.
Говоря это, Адам подчеркнул слово «вы», признавая границы, установленные волей его визави. Он сделал небольшую паузу, ища согласие со сказанным в глазах собеседника. Видимо удовлетворенный молчаливой поддержкой, он решился продолжать.
— Если вам мешает Низовцев, мы это исправим.
— Что вы можете мне предложить? — почти перебив собеседника, спросил Ильяс Валентинович.
— Надо подумать, я не знаю всех деталей, — Магер строил разговор, строго следуя инструкциям, полученным от Фишера.
Ему приходилось признавать, что все прогнозы внешне заносчивого и туповатого американца сбывались.
— Хорошо, предположим, я соглашусь посвятить вас в детали, что дальше? Как мы будем рассчитываться? Каковы ваши аппетиты? Кроме того, как я смог понять, вам и так многое известно, — голос говорившего заметно подобрел, стелясь по кабинету каким-то бархатным баритоном.
Дорогой французский коньяк незаметно делал свою работу, превращая незнакомцев в друзей. Чувствуя это легкое и приятное опьянение, хозяин кабинета, решив, что сегодня режим и так уже нарушен, вызвал горничную и велел принести еще коньяк и сигары. Адам, и сам любивший побаловать себя хорошим табаком, был доволен общей атмосферой и тем, как продвигалось их знакомство.
Ильяс Валентинович открыл ящичек из красного дерева с встроенным в него прибором, позволяющим поддерживать необходимую влажность так, чтобы табак не приобрел хрупкость и, как следствие, не испортился. Аккуратно потрогав по-стариковски жесткими узловатыми пальцами несколько сигар, он выбрал самую короткую, утончающуюся по концам и толстую в середине. Такие когда-то рисовал Херлуф Бидструп в своих политических комиксах, изображая буржуя, потешающегося над своими рабочими.
— Рекомендую вам именно эти, — сказал он, отрезая специальной гильотинкой кончик и стряхивая крохотные крошки табака со своих брюк.
— Ты не возражаешь, если мы покурим? — обращаясь к Софье Михайловне, спросил Магер.
— Ну что вы, любезный! Софья Михайловна никогда не откажет старику в таком маленьком удовольствии! — Хайруллин заметно опьянел и непроизвольно хрюкнул.
— Отлично! Тогда мы можем продолжить нашу беседу, — сказал Адам.
— Я управляю большой корпорацией, и у меня есть несколько замов. Контрольный пакет принадлежит государству. Этот Низовцев готовит одну крупную сделку. Сумма весьма значительная. Часть этих денег наша, а часть финансируют два банка. Мы оставляем в залог на самом деле давно обветшавшие и устаревшие производства, которые не представляют из себя никакого интереса, но это не есть какая-то тайна, так что здесь все честно, — говоривший остановился, подыскивая слова.
— Вы не можете аннулировать сделку?
— Конечно могу! Только зачем? Скандал «до» не многим лучше скандала «после». Тут еще, понимаешь, в чем дело? — Хайруллин наконец счел, что пришла пора перейти на более интимное обращение к друг другу. — Наша безопасность и все, кто только можно сверху, дали зеленый свет. Принято решение, что мне пора уходить. Пропадут деньги или нет, меня в любом случае отправят на пенсию. Мне много лет, и я знаю, что говорю, ты тоже спортсмен и понимаешь, как много значит для боксера уйти с ринга непобежденным. Этого можно достичь двумя путями. Или отказаться от последнего, самого главного боя и уйти. Просто отказаться драться — и конец. Или принять бой, зная на девяносто процентов, что проиграешь и, даже если победишь, получишь столько ударов, сколько не получал за всю свою карьеру. Глядя на меня сейчас, трудно поверить, а ведь я был чемпионом своей республики во втором среднем весе. Тогда в СССР не было профессионалов, но мы дрались так яростно, как не снилось никаким мексиканцам. Это был другой бокс… — он замолчал, уйдя в свои воспоминания.
Было очевидно, что он крепко пьян. Американцы ушли в фармацевтике далеко вперед всего мира, и таблетка, выданная Фишером, действовала незаметно, но эффективно.
Воспользовавшись паузой, Адам отложил свою сигару и, разлив по рюмкам остававшийся коньяк, посмотрел в сторону Сони. Она, воспользовавшись отсутствием к ней внимания, расположилась за директорским столом и, изображая скуку на своем милом личике, скользила курсором по папкам с файлами на мониторе компьютера.
— Мой зам собирается вывести деньги. Надо сделать так, чтобы он остался с фигой. Надо забрать эти деньги. Хитростью или вырвав их у него из глотки, когда он уже будет чувствовать себя героем. В конце концов, наказать преступника, обкрадывающего тебя, разве не долг каждого честного человека?!
Лицо говорившего побагровело, казалось, он вот-вот встанет и, пошатываясь из стороны в сторону, пойдет искать своего врага, чтобы начистить тому морду.
Все главное было сказано. Встречу можно было потихоньку сворачивать. Дым стелился по кабинету причудливыми пластами. Бутылка была пуста, но Соня взглядом попросила подождать. Подключив оперативный блок, она копировала содержимое компьютера, одновременно считывая пароли и протоколы внутренней сети всей корпорации.
* * *
Оставив спящего Хайруллина на попечении Паулины Фроловны, в отчаянии сующей ему под нос вату, пропитанную нашатырным спиртом, Магер и Иванова взяли такси и указали адрес немецкого представительства в Москве. В отличие от прошлых встреч, когда им приходилось подолгу просиживать в каком-то неуютном боксе, ожидая встречи с кураторами, Ян встретил их обоих в вестибюле и вместе с ними поднялся на третий этаж.
— Тебя можно поздравить? — смешно коверкая русские слова, обратился Фишер к Адаму, как только дверь в переговорную закрылась за вошедшими людьми.
— It’s up to you[82], — ответил Магер.
После коньяка и сигар он все еще был навеселе. Понимая его состояние, Ян не стал увлекаться формальностями и, достав из холодильника бутылку дешевого виски, плеснул немного светло-желтой жидкости в граненый стакан.
— Это что? «Ардбег»? — Магер вдохнул специфический запах островного виски. — Раньше лыжи мазали дегтем, и именно такой запах я запомнил с детства, когда мы с пацанами приходили на стадион.
— Точно, «Ардбег», — сказал Ян, для верности еще раз прочитав название на этикетке.
— Налей себе и ему, — тоном, не терпящим возражений, распорядился Магер.
— Я пас, — произнес американец и скорчил кислую мину.
— Тогда иди в жопу, я сам разберусь со всеми проблемами, здесь вы мне не нужны!
Лицо говорившего приняло настолько свирепое выражение, что оба офицера почувствовали себя неуютно.
— С волками жить — по-волчьи выть, — невозмутимо ответил на этот выпад Фишер, протягивая свой стакан Яну. Потратив много времени на изучение русских пословиц, он чувствовал легкость в их произношении.
Иванова, не участвовавшая в разговоре, зато отлично понимавшая, что
