Золотые пилигримы - Остап Иванович Стужев
Он и представить себе не мог ту сложную классификацию поклонников бесспорной красоты Софьи Михайловны, используемой самой обладательницей этого божественного дара. Его место в этом виртуальном мире ее благосклонности, определенное с первого взгляда, было настолько скромным, что шансов у него было ноль. Это незнание придавало ему силы и энтузиазм. В мужчине, вошедшем с ней в кабинет, он с первого взгляда определил выгодное для него вложение. Что же касалось соперничества за Софью Михайловну, то весь накопленный им жизненный опыт подсказывал, что победит тот, кто позже устанет, а значит, надо экономить силы и ждать своего часа.
Все трое разместились вокруг журнального столика, стоявшего в противоположном углу от основного письменного гарнитура. Нажав кнопку интеркома, хозяин кабинета попросил Паулину Фроловну «организовать им чайку». Самой обсуждаемой темой в светских беседах была предстоящая Олимпиада, и все трое, не сговариваясь, стали оценивать шансы на успех очередных выкрутасов американцев, пытавшихся так же, как и тридцать три года назад, испортить русским людям праздник. Вошедшая немолодая уже женщина в переднике и таком же кружевном подобии кокошника, вызываемая для таких случаев из местной столовой, не спеша расставляла чашки, блюдечки с джемом и подолгу возилась, вскрывая упаковки с конфетами и печеньем. Разговор прервался, и, изобразив на лице скуку и недоумение, Софья Михайловна демонстративно разглядывала свой маникюр.
Дождавшись, когда Хайруллин и сам начал раздражаться от этой бесцеремонной медлительности, она, оторвав взгляд от своих красных коготков, посмотрела на буфетчицу и как можно дружелюбнее промурлыкала:
— А что, эта рыженькая из приемной, там, за компьютером, не может подсобить? Она у вас белоручка, наверное! Как вы одна со всем справляетесь! Я не представляю.
Говоря последние слова, интриганка смотрела на мужчину, записанного в самый конец списка воздыхателей, как будто предлагая присягнуть ей на верность.
— Лена? Она давно ушла, — сказала женщина с каким-то покорным спокойствием, выработанным годами общения с хамоватым начальством.
— А если надо будет распечатать срочные бумаги?! — обращаясь ко всем одновременно с долей иронии, маскирующей лицемерие, воскликнула Иванова. И тут же осеклась, заметив, как напряглась физиономия Ильяса Валентиновича.
— Она знакомая моих хороших приятелей, — примирительным тоном попробовал он уйти от этих разговоров.
— А я? Разве я теперь не ваша хорошая знакомая? — спросила она, кокетливо повернувшись к нему вполоборота, как бы предлагая поцеловать ее в щечку.
— Ну ты же не сидишь у него в приемной, — сказал Адам, ловко воспользовавшись ситуацией и упоминая присутствующего в третьем лице.
Это всегда бесило таких самоуверенных и заевшихся «бобров», позволяя сблизить дистанцию и, сбив с них спесь, дальше общаться уже на равных.
— Только этого мне не хватало, — вдруг развеселившись, возразила она.
Женщина в костюмчике горничной молча наблюдала этот водевиль, держа металлический поднос в руках. Ей было скучно, и она спешила поскорее освободиться, удивляясь, какие глупые люди эти начальники.
— Вы можете идти, — сказал ей Хайруллин, выйдя из оцепенения.
— Сложно справляться со всем этим? — спросил его Магер, обведя взглядом все пространство просторного кабинета и мысленно заключая в него все заводы и комбинаты, входившие теперь в корпорацию.
— Мне несложно, — Ильясу Валентиновичу никогда не нравилась фамильярность.
— Давайте перейдем к сути. У вас проблемы. Возможно, я тот, кто поможет вам их решить, — сказал Адам.
— Она что, немка? — спросила Соня, вставая и направляясь к огромной горке, занимавшей не менее одной трети стены прямо напротив окна.
— У меня нет проблем, — ответил Хайруллин.
— Ты хочешь сказать, что четверть миллиарда долларов, которые вот-вот уйдут на счета подставных компаний, — это не проблема?
Адам не любил играть в прятки. Особенно его раздражало, если люди начинали отпираться, когда он предлагал им свою поддержку.
— Мое предприятие курируют на самом верху. Этими вопросами есть кому заняться.
Хайруллин хотел добавить еще пару весомых фраз, способных урезонить любого чудака, считающего, что секретная оборонка нуждается в чьих бы то ни было советах. Однако, вспомнив, что он сам сегодня утром попросил секретчика связать его с этим человеком, замолчал.
— В этом доме предлагают выпивку? — Соня посмотрела на хозяина кабинета.
Выдавать авансом надежду на взаимность она умела не хуже, чем просто размеренно дышать во время безмятежного сна.
Чувствуя, как его сердце тает на глазах, Хайруллин подошел к сейфу и вытащил оттуда бутылку замысловатой формы.
— Этот коньяк бесценен, я приготовил его для министра, он на днях обещал сам заехать ко мне, — торжественно произнес он.
— Кто не успел, тот опоздал! И вы, Ильяс Валентинович, не ответили на мой вопрос!
Соня решила ему помочь, расставляя рюмки для коньяка на стол. Сопротивляться этой красоте у Ильяса Валентиновича не было ни сил, ни желания, а выпить он был не дурак. За годы роста по номенклатурной лестнице он научился пить, пьянея ровно настолько, насколько ему было это выгодно. И хотя слова его нового знакомого заставили неприятно сжаться сердце, он не отрываясь смотрел, как Сонечка победоносно, словно заправский пьяница, срывает колпачок из золотой фольги с бутылочной пробки.
— Ну, за знакомство! — сказал он, держа рюмку на уровне немного прищуренных глаз.
Оттенок показался ему немного светлее, чем он ожидал. Сделав несколько едва заметных вращательных движений кистью руки, державшей пузатую рюмку, Хайруллин дождался, пока стекающая по стенкам жидкость образует маслянистые линии. Еще раз внимательно посмотрев на стекло и убедившись в их почти идеальной симметричности, он цокнул языком и сделал маленький глоток.
— Хороший коньяк. Так зачем ты хотел со мной встретиться? — произнес Адам, ставя пустую рюмку на стол.
— Не следует так сильно забегать вперед в нашем диалоге. Меня всегда напрягала излишняя фамильярность людей, возможно достойных моего внимания, но недостаточно долго со мной знакомых, — вкрадчивость голоса Ильяса Валентиновича могла обмануть кого угодно, кроме тех, к кому они были адресованы.
Оба они, Адам Магер и Соня, привыкли к общению с людьми, знающими цену своему слову. Время для прощупывания почвы вышло, и наступал час, когда деловое предложение, с которым они пришли, должно было быть озвучено. Софья Михайловна, поняв, что ее присутствие за этим столиком может уменьшить значимость происходящего, встала с диванчика. Заученным жестом поправив прическу, она отошла к дальнему окну.
— Принято, — сказал Адам, наливая еще
