5 правил счастливой жизни - Светлана Локоть
Придя в свою комнату, первое, что заметил Дэмиен, это пачка антидепрессантов, что он кинул вчера на тумбочку после приезда. Немного подумав, он вытащил из блистера одну штуку.
***
В кабинете у психотерапевта пахло дорогими духами от Chanel и пылью. Дэмиен продолжал принимать таблетки, и эти были гораздо лучше предыдущих. Из побочных действий лишь иногда болела голова и немного тошнило. Он не мог сказать, помогают они или нет, так как таблетки были накопительного действия, но ночью они действительно успокаивали его, так что Дэм мог спокойно спать всю ночь и утром не чувствовал себя скверно. Его морально вымотали истории Арея, хотелось поскорее разобраться во всем и заняться своими личными делами, так как проживать две жизни в подавленном состоянии было трудно. Он смотрел на своего психотерапевта, что в этот момент забавно шевелил губами, явно обращаясь к нему.
– …иен?
– Простите, что? – Выпал из своих раздумий Дэм.
– Я спрашиваю, как твоя прошедшая неделя.
– Я… не знаю. Все, как обычно: учеба и все.
– Может, расскажешь, как ты чувствовал себя все это время? – Спросил психотерапевт.
Дэмиен задумался, вспоминая их диалог с директрисой. Арей действительно умер сам? Неужели, он и вправду самостоятельно довел себя до такого опасного состояния? Но что, если все это время Дэм тоже был в опасности, подвергая свою жизнь постоянному стрессу и бессоннице? Сможет ли он сам теперь выбраться?
– Знаете, есть кое-что, – на этот раз, Дэмиен решил собраться с силами и рассказать о том, с кем еще никогда до этого не делился. Самая сокровенная и болезненная тема – его мать.
Сначала говорить было сложно, слова не собирались в предложения, так что начал он бессвязно. Извинениями, с запинками и стеснением. Через некоторое время болезненный поток начал рассасываться, и речь стала более четкой. И вскоре наступило время для слез. Но это уже были не слезы бессилия, а, скорее, облегчения. Первый барьер был пройден. Самый сложный и опасный. Дэмиен смог преодолеть самого себя, спустя долгие годы молчания и беспросветного одиночества. Вспоминая пустые глаза Арея, у него появилось желание бороться за свою жизнь. Потому что иначе Дэм мог упустить момент желания, уступая безразличию, в которое он, время от времени, проваливался. Но пока его голос с ним, пока слезы еще не высохли окончательно, нужно продолжать борьбу. Или же это вовсе не борьба? Разве можно бороться с собственным сознанием? Это ли не глупость? Нет, борьбы никакой быть не должно, лишь обоюдное сотрудничество и взаимопонимание. Дэмиен четко и уверенно протягивал руку перемирия своему больному, но еще живому сознанию.
А когда словесный поток иссяк, время сеанса подходило к концу. Дэм не чувствовал себя удовлетворенным, скорее, опустошенным. Но он точно знал, что придет на сеанс еще раз и будет пробовать снова. И снова. И снова, пока у него не получится убрать эту самую пустоту внутри него.
– Я думаю, ответ уже есть внутри тебя, – спокойный голос психотерапевта расслаблял, – если тебе так дорога твоя мать, то отчего бы тебе лично не поговорить с ней об этом? Разговор важен. Даже если она не поймет с первого раза, то это не значит, что разговор был бесполезен. Ведь ты понимаешь, для чего и кому говоришь эти слова.
– Спасибо вам, – у Дэма сильно дрожали руки, но в душе разливалась непонятная ему эйфория, – я думаю, что мы с вами решим это.
– Конечно, но решишь именно ты, – улыбнулся он Дэмиену, – потому что я чувствую в тебе большую силу духа. Надо только немного помочь ей раскрыться.
Уже отъезжая от больницы, Дэм попросил маму отвезти его в пансион.
– Разве ты не встречаешься с Каспер? – Удивленно спросила его она.
– Нет, я бы хотел поехать вместе с тобой. Если ты не занята.
– Конечно, я отвезу тебя, – растерянно ответила Дэму мама, поворачивая в сторону Мерсед-авеню.
Было рано возвращаться в «Пауэлл», но он чувствовал себя уставшим и измотанным, так что встречаться с кем-либо было выше его сил. К тому же, Дэмиен хотел немного пообщаться со своей мамой, как и советовал ему психотерапевт. Заряженный прошедшим сеансом, он был под впечатлением и хранил в себе правильные эмоции для предстоящего разговора. И машина, из которой не было возможности убежать, казалась лучшим вариантом.
Первую половину пути, Дэм собирался с силами, строя в голове план того, что можно было бы сказать матери. На ум приходили и обвинения, и издевки, даже нецензурные выражения, но, в итоге, он понял, что так долго злился на мать, что сейчас вся его злость оказалась простым воздушным шариком. Стоило лишь немного ее задеть, как вся злость лопалась, не оставляя после себя абсолютно ничего. И «иголкой» оказался их прошлый яркий инцидент, что произошел после того, как мать ударила его. Больше места для злости не было. Осталось лишь желание разрешить недосказанное.
– Послушай, – он нутром почувствовал, как сжалась его мать от напряжения. Это Дэма, скорее, позабавило, – давай поговорим?
– Хорошо, – осторожно ответила она, – есть что-то конкретное?
– Да, – он сам не заметил, как начал ногтями соскребать обивку с сидения.
В мыслях представить их разговор было гораздо легче, чем попытаться сказать все в лицо. И хоть он пообещал себе расслабиться и говорить от сердца, внутри все холодело лишь при мысли о том, чтобы открыть рот.
– Послушай, – повторил он, судорожно выдыхая и, наконец, начиная говорить, – я все понимаю.
– О чем ты? – Мать еще сильнее напряглась, нервно сжимая руль в руках.
– О том, что я курсе твоего настоящего отношения ко мне, – эти слова дались ему особенно тяжело. Дэмиен почувствовал, как горький ком подкатывает к горлу, но он постарался подавить его, – но даже если это так, мы все равно остаемся родственниками.
Его мама ничего не ответила, ожидая продолжения сказанного. В машине наступила гнетущая тишина, что разбавлялась лишь шумом от проезжей части. Выдохнув и проглотив противный ком, Дэм продолжил:
– Я просто хочу сказать, что тебе не нужно заставлять себя любить меня, ладно? Если ты сейчас не можешь этого сделать, то мы можем попытаться быть друзьями? Не как мать и сын,
