5 правил счастливой жизни - Светлана Локоть
И теперь, слыша данные слова от Дэма, он не чувствовал не то, чтобы счастье, скорее, это раздражало его и вводило в ступор. Он не знал, что ответить на такие слова, да и не особо хотел. Идеальным вариантом было бы проигнорировать сказанное, но это было бы чересчур неприлично даже по отношению к своему надоедливому соседу.
– Ага, – выжал из себя Лори, – я понял тебя.
«По крайней мере, он меня не послал», – подбодрил себя Дэмиен, и это действительно помогло ему не расстроиться. К тому же, нельзя было забывать, с кем именно сейчас он общается, ведь всего около недели назад, Лори в порыве гнева разбил Дэму губу. А теперь самовольно пришел обратно в их общую комнату и ведет себя гораздо дружелюбнее, чем за все время до этого. Может быть, в дальнейшем они и смогут найти общий язык, но торопить события было нельзя, так что все шло именно таким темпом, как и должно было.
– Кстати, раз уж ты заговорил об этом, – ехидно улыбнулся Лори, – то, может, принесешь мне из кафетерия пачку орехов? По-дружески.
– Кажется, у тебя неправильное понятие дружбы, – Дэмиен недовольно поднялся с насиженного места, – то, что ты сейчас делаешь – называется рабством.
Нарочито медленно шагая по лестнице и ступая по мягкому ковру, он лениво потягивался, вспоминая о том, что забыл сделать проект по одному из предметов. На него давалось целая неделя, но у Дэмиена были дела куда важнее школьных, так что вспомнил он об этом к самому вечеру, из-за чего пытался оттянуть свой приход обратно. Картины, развешанные на стенах, показывали пейзажи давно минувших лет: на них были изображены и плачущие ивы, и ярко-зеленые сосны, а также бушующее море, грозно раскачивающее на своих волнах деревянный корабль. Люди, находящиеся на нем, находились в панике, кто-то прыгал в море на верную гибель, а кто-то смиренно ожидал смерти на корабле. Непредсказуемая стихия навечно запечатлелась на картине, так что моряки находились в бесконечном ожидании неминуемого.
Мнимое ощущение безопасности и спокойствия было недолгим. В конце лестницы его ждал Арей. Его карикатурно вытянутая фигура практически касалась высокого потолка общежития, а сам он раскачивался из стороны в сторону, словно стоял на сильном ветру. Дэмиен не видел его взгляда, но внимание привлекал огромный рот мертвеца, что расширялся с каждым шагом Дэма. Замерев, он не решался ступать навстречу ему, но было уже поздно. Арей, распространяя зловонные запахи, раскрывал и раскрывал свой рот, полный гниющих желтых зубов. Скоро он стал таких размеров, что был величиной с самого Дэмиена. И когда этот момент настал, Дэм не успел закричать, как Арей поглотил его, окутывая слизью и смрадом, и вечной темнотой.
Он стучится в дверь к Каспер. Гул от двери отдается в барабанных перепонках, вызывая тошноту. Дверь открывается не сразу, но через некоторое время он видит заспанную Каспер. И понимает, что сейчас он в прошлом Арея. Похожая ситуация происходила и с Дэмиеном, когда Лори оставил его одного в комнате наедине с мертвецом. Тот же самый страх и ужас, только теперь удвоенный и совмещенный с непрекращающейся паникой.
Каспер вглядывается в него и черты ее лица меняются, выражая обеспокоенность.
– Что случилось, Арей? – Она бережно взяла его за руку, отчего по телу прошел озноб.
– Ты можешь сегодня остаться со мной? – Хриплый голос Арея полон бессилия. – Только на один раз, пожалуйста.
– Конечно, только где Сирена?
– Я один, Китти, – слезы заволакивают глаза, – совсем один.
– Арей… подожди, давай уйдем в твою комнату, – осторожными движениями, Каспер ведет его по коридору, в то время как Арея шатает из стороны в сторону от наступающей истерики.
Ватные ноги не слушаются их владельца, постоянно путаясь и спотыкаясь друг о друга. Горло жжет и першит, отчего тот кашляет время от времени в кулак, подавляя наступающие на глаза слезы, отчего они затуманивают обзор. Время потеряло свой счет, пока они медленно шагали в сторону нужной им двери. Но чем ближе они подходили к ней, тем больше росла тревога Арея.
Но вот он устало усаживается на свою кровать, сплетя между собой пальцы, пытаясь успокоить самого себя. Ничего не выходит, слезы катятся по впалым щекам, падая крупными каплями прямо на руки. Кожу начинает щипать от соли, но это кажется сущим пустяком по сравнению с общим подавленным состоянием. Арей медленно открывает ящик прикроватной тумбочки, доставая еще нетронутую пачку антидепрессантов. Внутри ящика лежит еще с десяток таких же. Он выдавливает одну таблетку за другой себе на ладонь, чем привлекает внимание Каспер. Она встревоженно смотрит на действия друга, пока в испуге не прерывает его, когда тот решил заглотить двадцать таблеток за раз.
– Ты что делаешь?! – В испуге кричит Каспер, сжимая его руку и не давая поднести ко рту.
– Они же так работают? – Чуть громче обычного отвечает ей Арей. – Так они должны меня успокоить?! Просто дай мне это сделать!
Завязывается небольшая потасовка между ними: Каспер, пытающаяся остановить его, и Арей, сопротивляющийся ей. В конце концов, он самостоятельно разжимает кулак, и таблетки рассыпаются по полу.
– Я больше не могу. – Хватается за голову Арей. – Почему?! Почему мне так больно?!
– Расскажи, что у тебя случилось? – Каспер сидит перед ним на коленях, пытаясь заглянуть в его заплаканные красные глаза.
– Я так одинок, – Арей не слышит ее, заходясь в новой истерике, – скажи, почему я такой отвратительный? Я ведь ужасен.
– Все не так, – отговаривает она Арея, – ты вовсе не ужасен.
– Я хочу прекратить все это. Когда же это закончится?!
– Арей, пожалуйста…
– Так больно. Почему меня никто не слышит? Я не могу больше.
Каспер прекращает попытки говорить с Ареем, лишь гладя его по иссохшим рукам. За последние три месяца он похудел критически сильно, так что теперь больше походил на скелет, обтянутый кожей, чем на человека. Волосы Арея стали выпадать клочками, а зубы сильно испортились. Стресс, что он переживал годами, с каждым днем все только усиливался.
– Я не вижу выхода. – Заплаканное лицо его было сильно раздраженным и чесалось. – Скажи, как я могу это исправить? Я так хочу жить без этого кошмара.
– Для начала, мне нужно понять, о чем ты, – говорит Каспер, переживая от собственного бессилия.
– Я не могу, – плачет Арей, – я не могу сказать об этом. Я… ты видишь всю эту грязь
