Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс
«Так, – ужаснулась Марина. – Главное дело, про это не забыть, а то ведь наткнешься неожиданно, со сна, к примеру, сунешься за чем-нибудь в шкаф, а там… да, на верхней полке – холодные, мертвые волосы, словно принадлежащие трупу, легкие, скользкие, липнут к рукам. Бр-р!» – она содрогнулась.
– А по-моему, Люське так идет, – проговорил папа с совершенно неожиданной в его голосе легкой, игривой интонацией. И, что было совсем уж невероятно, любовно потрепал маму по коротко остриженному затылку.
На маме был абсолютно новый, никогда раньше Мариной не виденный халат. Синий, шелковый, с золотыми драконами. «А ведь ей в самом деле так хорошо, – с большим удивлением подумала Марина. – С этой прической мама теперь просто как девочка! С другой стороны, ежели Магда в свои семьдесят лет умудряется оставаться такой ослепительной красоткой, то уж Марининой маме, которая в сравнении с ней в самом деле еще девчонка в свои какие-то там тридцать восемь, и сам бог велел!»
А как смотрел на нее папа! Марине и в голову не приходило, что взрослые люди могут так друг на друга смотреть. Им-то, казалось бы, зачем? Ну еще если любовники, тогда ладно, но эти ж вроде бы законные супруги? «По-моему, они тут без меня взбесились, – подумала Марина в легком трансе. – Погоди, как он ее сейчас назвал? Люська? Не, определенно свихнулся! А смотрит-то, смотрит-то как! И она… Господи, как же я теперь с ними жить-то с такими буду?»
Все трое молчали, и чем дальше, тем больше создавалось впечатление, что им попросту нечего друг другу сказать! Возникла неловкость. «Черт дери, – сообразила наконец Марина, – так ведь я же им теперь, чего доброго, мешаю! А мне ж тут еще целый месяц жить! Ну ничего, ничего, – неуверенно успокаивала себя Марина, – уж как-нибудь, все ж таки родные мама и папа, авось за дверь не выкинут… Я, в конце концов, тоже здесь прописана!»
– Ну здравствуйте, мама-папа! – вымолвила наконец Марина, не в силах дальше терпеть эту паузу, на всем протяжении которой эти психи безотрывно пялились друг на друга. – Как вы тут без меня живете?
Но она, пожалуй, уже сама могла ответить на этот вопрос.
Распаковав вещи и с наслаждением выкупавшись в своей родной ванне, Марина сочла, что всё вообще-то не так уж плохо и влюбленные предки ей ни капельки не мешают, может, даже наоборот: избыток внимания Марину сейчас никак не порадовал бы.
Вымывшись, Марина с четверть часа разглядывала себя в их огромном, во всю стену, зеркале. Да, живот у нее появился, или, вернее сказать, все еще пока не живот, а так, животик, но все равно, про любимые джинсы придется забыть – даже в нелюбимые она и то с трудом влезет. Пожалуй, придется вскоре переходить на брюки от тренировочного костюма, и резинку в них наверняка придется ослабить. А свитер сверху посвободней – так вообще никому ничего в голову не придет!
И вполне довольная собой Марина в своем стареньком розовеньком халатике, разрисованном светло-зелеными кубиками, похожими на крохотные дома, в каждом из которых тебя кто-нибудь ждет, прошествовала в свою комнату.
Войдя, Марина с разбега кинулась на тахту, легла на спину и на радостях закрутила ногами велосипед – она дома, дома, дома! Что ни говори, все-таки это очень здорово – ощутить себя снова маленьким ребенком.
– Мариночка! Завтракать иди, детка! Блинки будешь?
– А то! – Марина легко спрыгнула с тахты и понеслась в кухню. Фунтик с лаем кинулся за ней. Папа с порога маминой комнаты проводил их тяжелым взглядом.
– Надо же, замужняя женщина, а скачет, как коза! Все твоему мужу расскажу! – Мама шутливо погрозила Марине пальцем. – Кто он у тебя, кстати, такой?
«А черт его знает!» – едва не ответила Марина, но вовремя прикусила язык и дипломатично произнесла:
– Ну как тебе сказать, мам? Человек.
– Да уж, наверное, не кошка и не собака! – Мама рассмеялась.
Мама взяла сковородку прихваткой и перекинула Марине блины на тарелку.
– С вареньем тебе или с медом? – спросила ласково.
– Со всем! – Марина подошла к маме, обняла ее и поцеловала. – Мамочка ты моя! – зашептала она ей в самое ухо. – Как же я тебя люблю! Как же я по тебе соскучилась!
– И я по тебе. – Мама нежно прижала к пышной высокой груди Маринину голову. – А новостей-то сколько накопилось, сколько надо тебе рассказать! Ты знаешь, твоя Аня приехала!
– Приехала! – ахнула Марина. – И ты мне до сих пор ничего не сказала? Ой, раз так, тогда я побежала звонить, мамочка, ты уж прости, но я ведь просто есть не смогу, пока ей не позвоню! Ведь это шутка сказать – полгода не виделись! Мамочка, прости меня, пожалуйста, я только позвоню, скажу ей, что я тоже приехала – и сразу назад, ничего еще и остыть не успеет. А и остынет, так тоже не беда – твои блины я и холодными съем! – И Марина стремглав ринулась к телефону.
Аня взяла трубку сама, но голос ее показался Марине таким далеким, точно она говорила еще из Америки. Впрочем, Аня ей как будто обрадовалась.
– Марин, ты где ж пропадаешь? Я ведь уже неделю целую дома! Звоню-звоню, а тебя все нету и нету! Мама твоя говорит – вышла. Но нельзя же постоянно все выходить и выходить, надо же и приходить когда-нибудь! И в школе говорят, что ты последние три недели перед каникулами пропустила. Что с тобой было-то – болела?
– Да. Нет. Слушай, нам надо встретиться, это все как-то не по телефону.
– Да почему ж это не по телефону? Слушай, и голос у тебя какой-то странный. Ты почему на письмо мое не ответила? Случилось что-нибудь?
– Еще как случилось! – завопила в трубку Марина, лихорадочно соображая, что бы ей такое сказать. «А, ладно, скажу как есть!» – решила она наконец и радостно проорала: – Понимаешь, Аня, я замуж выхожу! И еще у меня ребенок будет! Представляешь?
Марина постаралась прокричать обе эти новости по возможности легко так и беззаботно, стараясь не зацикливаться на том, что каждая из них способна вызвать у Ани шок.
Аня и вправду ошалело замолчала.
– Эй, – сказала она спустя минуту совсем-совсем другим тоном, – эй, Марин, ты что, все это всерьез?
– Серьезней не бывает! А что тут такого? Ничего особенного! Ты знаешь, я очень счастлива!
– Хм! – сказала Аня. – Да, голос у тебя в самом деле странный. Знаешь что, приходи-ка ты действительно сегодня ко мне. Будем разбираться.
– Да хоть сейчас! – все тем же бездумно-эйфорическим тоном прогромыхала Марина
