Три Анны - Ирина Анатольевна Богданова
– Столько хватит? – девчонка протянула ему десятку, и Ванька встрепенулся в поисках сдачи, нарочито долго роясь в кармане.
«Нельзя её отпускать, – птицей билась в голове шальная мысль, – а то пропадут денежки. Куда лапотнице такая куча. А мне недели на две хватит погулять. Да и Люська давно нудит ей бобриковую шубку справить».
Разложив на ладони монеты, он протянул девушке сдачу и спросил, как можно проникновеннее:
– Вижу, вас, гражданочка, никто не встречает. Позвольте поинтересоваться, опаздывают родичи или как?
Ванюхин расчёт разговорить недотёпу не удался, потому что, не отвечая на его вопрос и коротко поблагодарив его кивком головы, девка взялась за ручку чемодана, явно собираясь уходить.
«Срывается! Срывается с крючка золотая рыбка», – взвыл про себя Ванька и зашёл с другого боку:
– По виду, вы девушка скромная, воспитанная, поэтому могу порекомендовать вам снять комнатку у приличной дамы.
Девушка снова поставила чемодан на землю и уставилась на Ваньку спокойными серыми глазами, ожидая продолжения разговора.
Он заторопился:
– Отличная комнатка, не сомневайтесь. И хозяйка берёт недорого. Будете как сыр в масле выкатываться. Не идти же вам ночевать к гопникам!
Видя, что приезжая не понимает его слов, важно разъяснил:
– ГОП, чтоб вы знали, гражданочка – Городское общежитие пролетариата. И сброд там проживает – не приведи Бог. Порядочной девушке там не место.
Растянув рот в улыбке, Ванюха подумал, что как только пощиплет эту жирную курочку, сразу ломанётся в ГОП к корешам отпраздновать удачную охоту. Только бы эта дурочка ни о чём не догадалась, да сожительница Люська не сплоховала, уловила на лету его замысел… Ох уж эта Люська! Они познакомились, когда она пришла к ним на вокзал работать на сатураторе, попросту говоря, продавать газированную воду.
Своими толстыми, как сосиски, пальцами Люська ловко нацеживала на дно стакана сироп, подносила под сатуратор, нажимала на краник и лихо швыряла на прилавок стакан с пенящимся напитком прозрачно-розового цвета. Десять копеек с сиропом. Семь копеек без сиропа.
– Так вы, гражданочка, согласны на комнатку?
В ожидании ответа Ванюха даже дышать перестал, так хотелось услышать вожделенное «да».
Девка молчала как истукан.
«Вот проклятая», – подумал Ванька и уже открыл рот, чтобы похлеще расписать прелести несуществующей комнаты, как вдруг пассажирка улыбнулась и односложно сказала:
– Да.
От удовольствия у Ванюхи зачесался затылок. Он засуетился, завертелся и деликатно, чтобы не спугнуть нахрапом, потянул девушку за рукав:
– Сей момент, гражданочка, сей момент. Только с работы отпрошусь.
Забежав за угол, содрал с себя форменную куртку, махнул рукой первому попавшемуся на глаза носильщику: присмотри, мол, за тележкой, и выскочил к выходу. Девушка смирно стояла на месте, с интересом осматривая кусок площади с огромным памятником Ленину на башне броневика. Широко расставив ноги и прижав к груди кепку, Ильич ладонью указывал через реку, на возвышающееся коричневое здание НКВД, прозванное в народе «Большим домом».
– Нам туда не надо, – сладко пропел незнакомке Ванюха, играючи подхватывая чемодан, – нам совсем в другую сторону.
Ловко огибая встречных, он вывернул в проулок, пропустил Аню вперёд и, узрев невдалеке Люськин киоск с сатуратором, активно заморгал ей, кивая на спину своей спутницы.
«Молодец, Люська, не стушевалась», – мысленно похвалил сожительницу Ванюха, видя, как она мгновенно обслужила покупателей, с треском захлопнула окно ларька, громко кинув в жидкую очередь:
– Временно закрыто. Скоро буду.
Дальше оставалось всего-ничего: подвести девку к узкой улочке, ведущей к знаменитой тюрьме «Кресты», и якобы отлучиться на минуту, шепнув девке в самое ухо:
– Жди, сейчас позову хозяйку.
Удачно, что Люська вертелась тут же на подхвате.
Два-три слова вскользь, а теперь скачком за забор, наблюдать, как развиваются события.
Улыбающаяся от уха до уха Люська, ринулась навстречу деревенщине:
– Девушка, вы не меня ждёте?
Кивает:
– Да, наверное, вас.
Ванюха довольно потёр руки, сморгнул и увидел, как быстрым шагом вперёд идёт Люська с заветным чемоданом, а за ней семенит деревенская дурочка.
Не дав девке опомниться, Люська быстро свернула, шмыгнула в дыру в заборе и задними дворами помчалась к своему киоску, засунув чемодан в щель между сараями.
– Пора, – прошептал Ванюха. Он воровато поискал глазами: нет ли вблизи милиционера. – Отлично! Никого!
Вытер о штаны вспотевшие ладони и вышел навстречу дурёхе, недоумённо разводя руки в стороны:
– Извиняй, девушка, хозяйка отказала. Сдала, говорит, комнатку. Придётся тебе самой подсуетиться.
Сказал и зажмурился, ожидая, какой вой сейчас поднимет недотёпа. Мол, пока тебя не было, я какой-то бабе доверилась, а теперь поди знай, что делать.
Но девушка молчала. Только пристально ему в лицо глазами зыркала. Да так, что тёртый калач Ванюха почуял, как у него ослабло под коленками. А потом вдруг широко улыбнулась. Светло и беспечно, словно ношу с плеч скинула. Развернулась и молча пошла назад.
– Дура, она дура и есть, – сказал сам себе Ванька и покрутил пальцем у виска.
* * *
Аня шла куда глаза глядят вдоль длинного забора из тёмно-красного кирпича и думала, что сама во всём виновата. Ей сразу не понравился носильщик с бегающими по сторонам глазками и слишком слащавой речью. Но уж очень захотелось вот так, с ходу, найти прибежище и не торопясь разобраться в сложностях большого города.
Сказать правду, из всего имущества больше всего Анюта сожалела о плюшевом жакете. Это был царский подарок. Когда Нгуги привёз его из Олунца и развернул перед Аней, от восторга она чуть не взвизгнула: о таком наряде ни одна дроновская девушка и мечтать не смела. Только рукава оказались чуть длиннее, чем полагается, и Аня, боясь испортить вещь, пристегала их на живую нитку. Зато о пропавших деньгах Алексея Ильича она совершенно не жалела. Всё время, что они находились в её руках, она подспудно чувствовала исходящее от них беспокойство. Они словно жгли ей ладони, которые хотелось вымыть или, на худой конец, обтереть листом лопуха. В чём заключается опасность этих денег, Аня сказать навряд ли бы могла, но твёрдо верила: счастья они бы ей не принесли. А вот несчастье – кто знает?
Но сейчас обстоятельства вынуждали признать, что она осталась одна в чужом городе без вещей и средств к существованию. Хорошо, что документы и последнее послание Алексея Ильича Анне она догадалась спрятать во внутренний карман юбки и крепко заколоть булавкой, пять лет назад отданной ей симпатичным мальчиком Костей. Миновав забор, Аня свернула в переулок и оказалась на набережной Невы, как раз напротив вокзала, с которого она меньше часа назад сошла с чемоданом в руке.
Она долго рассматривала монумент Ленину, недоумевая, неужели это тот человек, которого хорошо
