Отчаянная и другие рассказы - Сергей Аникин
– Сучий потрох! – взвыл он. – Мразь!
Обтирая тыльной стороной ладони её слюни на своем лице, он резко тыльной стороной ладони ударил её по лицу. Он схватил её с обеих сторон за волосы, начал трясти голову, после отпустил одну руку и дал ей пощечину. Из его нагрудного кармана выпал маленький ключ от наручников. Он его не заметил, а она приметила. В последний раз ударил он её кулаком по щеке и удалился.
Она лежала на полу, глубоко дыша. После прислушалась и услышала звук мотора. Звук удалялся и удалялся. Ольга повернула голову и потянулась ртом к ключу от наручников. Её руки будто онемели. Наручники давили на запястья. Она коснулась языком ключа на полу и подцепила его, схватив зубами. Она потянула руку ко рту, но не дотягивалась, мешали наручники. Вытянув одну руку вверх, она из последних сил дотянулась ключом до замочной скважины наручников. Впустив туда ключ, она повернула, механизм щёлкнул. Наручники открылись.
Освободив одну руку, она тут же освободила и вторую, повесив наручники на трубе. Её мысли были не о том, как выбраться из этой западни, а совсем о другом. Мысль промелькнула в её голове о том, что она живет в камере смертников и находится во власти своих палачей. Она ломала голову над тем, что задумали её похитители, и кто они такие. Она знала, что однажды наступит день, когда она сойдет с ума. Это станет бегством от тяжелых мыслей, которые ходят по кругу.
Она прошла вперёд, вдоль стен тянулись огромные ржавые трубы. Как только они закончились, в углу она нащупала две огромные задвижки. Между ними она обнаружила покрытое плесенью и паутиной треснутое зеркало. Она взяла его в руки, рукой стряхнула паутину. А после взглянула на себя и испугалась: она была настоящей «смертью», только без чёрного балахона и косы. На её лице выпирали скулы, подбородок был обтянут кожей. Это зрелище болезненно поразило её до глубины души. Её била дрожь. Волосы были жирные и свалялись, как войлок. Хуже всего было то, что она увидела перед собой человека, полностью лишившегося надежды. Она упала на колени и начала читать молитву. Как только она её прочла, три раза перекрестилась. И вдруг услышала какие-то мужские шаги. Она быстрым шагом вернулась обратно и села около своего места, убрав руки за голову. Дверь заскрипела, и вошел Владимир. Он был в одних семейных трусах. В его правой руке был пистолет.
– Так, красавица, мне скучно, и я пришёл развлечься, – подходя к ней, с улыбкой заявил он.
Она ничего ему не ответила, а лишь только повернула взгляд вправо. Он схватил её своей костлявой правой рукой за подбородок.
– Ну, если ты будешь выкидывать фокусы, я убью тебя, – направив пистолет ей в лоб, пригрозил он.
Он схватил её за ноги, потянул на себя. Не раздумывая, снял с себя семейные трусы. После обеими ладонями ухватил за груди. Её ярко-красные соски вздулись.
– Ну, иди ко мне детка, – ползя к ней на коленях, шёпотом произнёс он.
Она резко вытащила из-за головы правую руку – это было дело одной секунды – и воткнула ему в мошонку между яичек острый конец расколовшегося зеркала.
– А-ай! Сумасшедшая сука! – закричал он.
– Тебе нравится поглубже? – издевательски произнесла Ольга. – Тогда лови кайф!
Она ухватилась за другой конец окровавленного зеркала и пихнула ещё глубже. Его затрясло, из носа потекла кровь. Из его яичек фонтаном начали бить в воздух кровяные нити.
От невыносимой, адской боли у него прорезались слёзы на глазах, которые вылезали из орбит и вот-вот бы вывалились бы на пол. Сердце заколотилось так, что, казалось, вот-вот разорвётся.
– Ты гнусный мерзавец! Тебе только трахнуть меня надо! Пидор гнойный! – взглянув ему в глаза, сказала она так, будто кобра ужалила его в ухо. – Я отрежу твою кочергу! – решила добавить она тем же ядовито-шипящим тоном.
– Дура еб…я! – завопил он со слезами.
Он размахнулся и тыльной стороной левой ладони ударил её по щеке. Она схватила левой рукой пистолет, направив ствол прямо в его лоб. Её рука затряслась, и она в тот же миг нажала на спуск. Прогремел выстрел. Подвал наполнился оружейным дымом. Выпущенная ею пуля вошла в лицо над губой, а на выходе разворотила затылок. Труп Владимира упал на бетонный пол, под его затылком несколько секунд спустя скопилась лужа крови.
– Вам всем кранты, – сказала она.
После, не колеблясь, встала, держа пистолет в правой руке, и пошла на выход из этого подвала. Выйдя из подвала, она пошла вперед. Пройдя по тёмному коридору, она свернула налево, прошла в открытую дверь и оказалась в прихожей. Её больше всего напрягало то, что тишина была, как ночью на кладбище. Кожа на её затылке побежала мурашками. «Что-то не так, это ловушка, и они знают, что я здесь и, возможно, меня караулят», – промелькнуло в её мозгу, но отступать было некуда, да она и не хотела.
В прихожей её встретил полный мрак. Справа виднелась деревянная лестница, ведущая наверх. Слева была дверь, сквозь щель над дверью мелькала полоса света. Она остановилась и прислушалась. Затем из комнаты слева донесся скрип отодвигающегося стула. Она сделала два быстрых шага, распахнула дверь и направила перед собой пистолет. Комната была пуста. Она услышала за спиной шорох и молниеносно обернулась, будто кобра. В ту же секунду, когда она нацелила пистолет, огромная ручища стальной хваткой стиснула её горло, а вторая рука Александра Солодова схватила её руку в которой она сжимала оружие.
Держа за шею, он оторвал её от пола, точно куклу. В первую секунду она забила ногами в воздухе, затем вывернулась и попыталась пнуть его в пах, но промахнулась и попала в ляжку. Ощущение было такое, как будто она с размаха врезала ногой по металлической трубе. Он сильнее сдавил её горло, в глазах потемнело, пистолет выпал из руки. Он швырнул её в комнату, она с грохотом ударилась о деревянное ребро дивана и скатилась на пол. Она почувствовала, как вся кровь прилипла у неё к голове, и, шатаясь, поднялась на ноги. Он с размаха ладонью ударил её по щеке, и ей показалось, что ударили дубиной, и она рухнула на пол возле дивана.
Затем она услышала какое-то движение возле двери, ведущей в следующую комнату, и обернулась на шум. В озаряемую осенним октябрьским утром комнату вошел Алексей Солодов. Он присел
