Отчаянная и другие рассказы - Сергей Аникин
Она открыла рот. Он запрокинул её голову назад и второй рукой, как клешней, закрыл её челюсть.
– Давай, глотай, проститутка, – приказал он второй раз.
Она начала глотать. Этот порошок для неё был настолько отвратительным, что ей казалось, что он проникал в её сердце, словно скальпель, и разрезал её существование на две половины. Из её носа потекли сопли ручьем. Изо рта пронеслась резкая противная отрыжка. Из её глаз текли слезы на красные щеки и на засохшие, потрескавшиеся губы.
– Что вам нужно? – с трудом выдавила она застревающие в горле слова.
Но они оба её проигнорировали, выходя из подвала и захлопнув за собой дверь. Резкий хлопок двери раздался раздражительно для её ушных перепонок, но это мгновенно прошло. Она чувствовала себя подобно угодившей в бутылку пчеле.
* * *
Бетонный пол, на котором она очнулась, был страшно холодным. Ольга приподняла голову и почувствовала в ней глухую пульсирующую боль. Её ноги налились свинцом, а плечи невозможно было оторвать от пола. С трудом она смогла присесть на корточки, но в этот момент цепь от наручников натянулась, как струна скрипки. Наручники начали сдавливать запястья. Вены бегали по руке, как червяки в навозе после дождя. После она снова легла, чтобы боль прекратилась, и попыталась сориентироваться в кромешной тьме.
Спустя час металлическая дверь заскрипела и отворилась. Она услышала чьи-то шаги. После щелчка зажёгся тусклый свет. Внутрь зашёл мужчина в тёмно-серебристой рубахе, чёрных отутюженных брюках. Рубаху закрывал черный, из кожи питона, плащ. Он был нараспашку, а полы почти волоклись по полу. Алексей Солодов был высокого роста, пластичен, в его руках – клешнях, в движении плеч чувствовалась сила богатыря. Глаза его – тёмно-серые с красноватым оттенком, почти вишневого цвета. Чёрные волосы были зачёсаны назад и прилизаны. На правой ладони, на безымянном пальце – золотая печатка. Он подошел к ней. Её зрачки забегали от страха. Сердце начало биться всё чаще и чаще.
– Добро пожаловать к нам, сука! – резко с восхищением произнёс он.
– Да пошел ты! – в ответ оскалила зубы она и решила добавить: –Мразь вонючая.
Он, не церемонясь, вмазал ей кулаком по щеке. Из её нижней губы вниз на пол рванула кровь. Она сплюнула на пол сгусток крови.
– Не смей так со мной разговаривать, недоделанная шалава! – снова взорвался он.
Она упала на спину и начала дышать открытым ртом. При каждом вздохе в голову ударяли толчки, как будто её бьют сзади дубиной по затылку, а при выдохе боль давила на виски острым режущим предметом. Он ботинком сорок пятого размера резко ударил её в живот.
– Кхе-кхе, – прокашлялась она.
Потом последовал резкий удар тупым носком ботинка по ребрам. Она выдержала три удара, а после – удар пяткой ботинка в нижнюю челюсть. Он хотел ещё раз ударить пяткой ботинка, но в этот раз она подставила локоть.
– Зачем вы меня здесь держите? За что? – прокашлявшись, хрипло спросила она.
– Ты же умная, догадайся! – с ехидной улыбкой заявил он.
Он присел на корточки и смотрел в её испуганные глаза. Он достал из внутреннего кармана шприц с насаженной на него иглой. Укусил зубами колпачок, сдернул его и выплюнул. Колпачок упал в рядом разлитую лужу.
– Нет, нет, пожалуйста, я не хочу! – умоляла она с горькими текущими слезами.
– Дай мне правую, руку, и тебе будет хорошо! – с улыбкой, демонстрируя свои пропитые кофеином черные зубы, приказал он.
Она хотела прижать руку к животу, но цепь наручников не дала это сделать. Он схватил её за руку, повернул так, чтобы можно было видеть её вены. Её рука дрожала, как будто её засунули в морозильник. Он вколол иглу в вену и ввел содержимое.
– Сейчас тебе будет хорошо от героина, – произнёс он.
Она зажмурила глаза, а как только их открыла, её взгляд поплыл, как лодка по океану во время шторма. Щеки её покраснели, на лбу выделился горячий пот. Ушные перепонки начали долбить её уши барабанной дробью. Глазные яблоки расширились до таких размеров, что, казалось, они вот-вот лопнут. Во рту выделилась слюна. Она приоткрыла рот, и слюна начала тонкой струйкой капать на пол. Она снова зажмурила веки и открыла их.
Перед её глазами встала картина, как будто пол перед ней поплыл. Сердце начало работать в ускоренном режиме. Клетки её мозга будто облизывали языки пламени. Боль была в висках, но терпимая. Всё её существование будто погрузилось в море, наполненное кровью. Она почувствовала, как его рука сдавливает её мозг, как тиски сдавливают металл, а на самом деле он сдавил её подбородок своей правой клешней. Он ударил её три раза кулаком по лицу, а после еще раз по рёбрам, и ушёл.
Она не почувствовала его мощных ударов и не слышала, как захлопнулась стальная дверь. Она лежала на спине, закрыв глаза. Её спину и ребра покрывали тёмно-тигровые кровоподтеки, на левом локте содрана кожа. Правая щека у неё распухла. Нос был разбит, из него шла кровь, под правым глазом, где скула, образовался огромный, цвета мясной подливы, синяк, и правый глаз заплыл.
Она проснулась, прошло примерно часа три, она прислушалась и услышала, как заскрипела дверь. Первая её мысль, которая пришла ей в голову: сейчас придут эти подонки и будут её бить, издеваться над ней или насиловать её. Но этого не произошло, вместо этого к ней зашёл Алексей Солодов. Он положил чёрный пакет около неё.
– Пожри, а то кони двинешь, – грубо заявил он, а после посмотрел на неё так, словно её изнасиловал, и удалился.
Она протянула ноги и, схватив пакет за дно, потянула его вверх. Пакет приподнялся, и на пол выпала литровая бутылка с водой и корка черного сухого, покрытого плесенью, хлеба. Она протянула руку и дотянулась до воды, открутив крышку. Начала жадно пить. Конечно, взглянув на хлеб, она поняла, что его не то, что есть нельзя – на него смотреть страшно. Но ей было не до этого, она не ела примерно пять дней, тошнота рвотного рефлекса давала о себе знать.
Она накинулась на хлеб и начала его грызть, а после, разгрызая этот сухарь и запивая водой, она его глотала. У неё во рту что-то хрустнуло, и в этот миг она почувствовала, как у неё запульсировала десна. В своем замутненном, полусонном состоянии она восприняла это как вибрацию откуда-то извне, которая заставила её чуть-чуть приоткрыть глаза, но не более того. Но спустя десять минут она полностью пробудилась от острой боли, которая, словно ножом, полоснула её по лицу.
Она не имела
