Автоквирография - Кристина Лорен
Фокус удается. Смягчившись, мама снова поворачивается к рулю. Они съезжают по рампе, петляя меж строительными конусами. Притормозив у терминала, миссис Бразер вставляет парковочный талон в прорезь и говорит Себастьяну:
– Хотела спросить… Как ты относишься к тому, чтобы открыть его в присутствии всей семьи?
– Что открыть?
– Письмо. – Миссис Бразер поворачивается к терминалу, чтобы оплатить парковку. Себастьян, получивший десятисекундную передышку, борется с паникой, которую невинное слово сеет у него в душе. Мама имеет в виду вызов на миссию.
«Нет!» – кричит подсознание.
У него словно раздвоение личности – Себастьян закрывает глаза и делает медленный вдох. В промотуре было куда проще. Вдали от дома грядущая миссия воспринималась нормально. А здесь… От тотального маминого диктата и груза ожиданий Юта стала невыносимой за десять минут.
Себастьян чувствует рокот мотора и догадывается: оплата прошла, и они едут по дороге. Он поворачивается к матери: зубы у нее стиснуты, взгляд жесткий. Пригодится фальшивый зевок.
– Боже, я так устал! Да, мам, идея отличная! Бабушка с дедушкой тоже приедут?
Миссис Бразер заметно расслабляется и снова начинает улыбаться.
– Шутишь, да? Чтобы они пропустили такое событие?
В желудке у Себастьяна переворачиваются песочные часы, его заливает расплавленным свинцом. Вдох получается мелким и судорожным.
– Не хочу, чтобы Себастьян снова уезжал! – канючит с заднего сиденья Фейт. – Он только-только домой вернулся.
– Милая, он уезжает не сейчас, – успокаивает мать, глядя на девочку в зеркало заднего обзора. – Месяца через два, не раньше.
Себастьян оборачивается и дарит сестренке ободряющую улыбку. Обнять бы ее сейчас покрепче! Два года… Когда он вернется, Фейт будет почти тринадцать. У Аарона начнутся уроки вождения, у Лиззи – подготовка к колледжу. Не успев уехать, Себастьян уже скучал по дому.
– Так ты не против? – уточняет мать. – Не разнервничаешься, открывая письмо на глазах у всех?
Себастьян откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза.
«Отец небесный, прошу Тебя, помоги мне стать сильным. Помоги мне стать мудрым, дабы не сомневался я в своем решении. Я пойду любым путем, который Ты мне укажешь».
– Мам, идея отличная, – шепчет Себастьян. – Просто великолепная.
Один из плюсов смены обстановки в том, что на расстоянии проблемы кажутся куда проще. Но, едва переступив порог дома, Себастьян понимает, что это лишь иллюзия. Знакомая обстановка, знакомые звуки, знакомые запахи – и все, реальность накрывает с головой.
Только он ставит сумку на кровать, в дверь стучат.
– Можно войти? – В комнату заглядывает отец. – Вижу, наш кругосветный путешественник вернулся.
– Ага. Выжатым как лимон.
Когда вышла книга, родители объявили временное перемирие и смогли почувствовать, как вся мормонская община гордится Себастьяном. Однако тет-а-тет они с отцом не разговаривали несколько месяцев, и сейчас в его присутствии комната кажется Себастьяну клаустрофобной.
– Отдохнешь, до ужина еще далеко, – говорит Дэн Бразер. – Вот, хотел тебе передать. – Он протягивает сыну почту. – Ну и поприветствовать тебя дома хотел. Сынок, мы очень тобой гордимся! Знаю, у тебя был сложный период, но ты не представляешь, как я горжусь тем, что мой сын поднялся над трудностями и стал сильнее. Прямо у меня на глазах… «Несчастья подобны сильному ветру. Он срывает с нас одежду, и мы остаемся такими, какими на самом деле являемся…»[67]
Себастьян хмурится, силясь вспомнить эту цитату из Библии.
– Откуда эти слова? Что-то не узнаю…
Епископ Бразер смеется и ласково смотрит на сына.
– Это из «Мемуаров гейши» Артура Голдена.
– А-а, ясно. В жизни не подумал бы!
Смех отца звучит громче, глаза блестят.
– Пожалуй, не стоит мне упоминать эту цитату во время причастия на следующей неделе. – Дэн поворачивается к двери, но вдруг замирает. – Кстати, мама говорила про письмо от мистера Фуджиты. – Он кивает на почту у сына в руках. – Вдруг там последний зарплатный чек? Лучше проверь не откладывая.
– Вот распакую вещи и сразу почту просмотрю.
Отец уходит, и Себастьян медленно выдыхает. Плотно закрыв дверь, он начинает раскладывать сумку. Туалетные принадлежности, свитеры, костюмы, джинсы… На самом дне распечатка романа Таннера, которую он брал с собой.
Страницы истрепались, на первой в денверском ресторане он поставил жирное пятно, от частого перелистывания правые верхние углы загибаются. Себастьян читал текст уже, наверное, раз десять, но после первой читки сначала не начинал – полистает-полистает, остановится и давай читать. Иногда с того, как Таннер с мамой и Осенью ездил в молл, иногда со сцены у озера – с небрежного «педик!» и неудобного разговора с Мэнни.
Вдали от дома он отдалился и от случившегося. Домашние проблемы подзабылись, вместе с ними подзабылся и Таннер. Его фотографии у Себастьяна не было, зато был этот роман.
Себастьян прячет его за изголовьем кровати и вскрывает письмо от Фуджиты.
Дорогой Себастьян!
Надеюсь, когда ты получишь это письмо, нераспроданных экземпляров «Огненной бури» станет меньше, а ярких впечатлений от промотура – куда больше. Хотелось написать тебе о семинарской работе нашего общего друга. Не знаю, говорил ли ты с Таннером, но он в курсе, каким образом его роман оказался у меня. Когда вывесили итоговые оценки, он позвонил мне, уверенный, что произошла ошибка. Я с удовольствием объяснил, что это не так.
Мы вместе переработали текст, я убедил Таннера внести существенную правку. Не в плане сюжета как такового – сюжет я считаю перспективным, – а чтобы изменить имена и характерные черты двух главных героев, а также все прочие узнаваемые штрихи. Я связался с парочкой редакторов. Не исключено, что второй год подряд на моем семинаре вырос публикуемый автор. Разумеется, предварительно мы свяжемся с тобой.
Спасибо за твою смелость. Желаю удачи! Человек ты замечательный, с блестящим умом и добрым сердцем. Не позволяй никому и ничему погасить твой внутренний свет.
Твой Тим Фуджита
К письму действительно приложен последний зарплатный чек, за который Себастьян беззвучно благодарит небеса. Когда родители спросят, врать не придется.
Глядя на письмо, Себастьян понимает, почему мама так спешно отправила его заявление. Пятнадцать минут дома, и все вернулось на круги своя – он скучает по Таннеру так, что готов бежать к нему сию же секунду.
Рассчитывать на публикацию романа Таннера, пожалуй, слишком самонадеянно, и Себастьян эту мысль отбрасывает, вдруг обрадовавшись тому, что скоро снова уедет, может даже за границу. Он убежит далеко-далеко, туда, где не настигнет ни боль, ни желание увидеть его снова, хоть один разочек, и выложить все.
Следующие несколько недель время искажается и перегибается. Вместе с отцом Себастьян обходит дома прихожан, стрижет газоны каждому встречному-поперечному, помогает семьям переезжать. Вечерами он едва успевает вытащить распечатки, прочесть пару страниц романа, и все,
