Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев
Ягодка на торте, плесень на хлебе, трудно выговариваемая полуниця на палянице лишь предстояла, сияя и высясь тем, во что бы он сам никогда не поверил. Самодеятельную актрису, полунемку-полуфранцуженку, Игорь предпочел домой не приглашать. Квартира маленькая и дама страшная, к тому же неровно дышит. Толстая была, бесформенная фигура, лицо одутловатое, клоунское и старше лет на восемь. Однако приветливая и хочет программу сделать. Решил, что для занятий и репетиций больше подойдут помещения школы, хотя во внеурочное и даже карантинное время это уже тянуло на причину для увольнения и сочный штраф. Пока хлеб да перец, вышло еще острее. Не успел отвернуться, а на полу скатерть-самобранка. Мадемуазель постаралась – все необходимое принесла в рюкзаке и даже свечи зажгла. Какой леший овладел Игорем, бог каких факелов заставил разоблачить, увлечь в вестибюль… Ну не на полу же, где она с готовностью расстелила свой плащ. А в коридоре и стол стоял, и полумрак клубился, правда, в торце вестибюля двери наружу – стеклянные, и камера наблюдения, которую он всегда считал фейковой, муляжом… Игорь добросовестно погрузился в какое-то кино, сделав то, чего, видимо, ожидали. Не ждала, впрочем, шефиня: через несколько дней ее лицо исказилось до неузнаваемости, глаза выпрыгивали из орбит, уголки рта оскорбленно подрагивали. Полученный расчет объяснялся жалобами учащихся на неоднократное и бесполезное ожидание у подъезда. Поиски нового места привели в очередную бурсу, которая оказалась школой начальной. Сюда нужно было приходить заранее, чтобы успеть вытащить электронные инструменты из грязных футляров и расставить их в нужном количестве, подключить переноски, шнуры. Уроки коллективные, типа сеанса одновременной игры или обслуживания 150 станков вместо 8 положенных. Ключа от входной двери нет. Если вовремя не уйдешь – про тебя забудут и запрут, как старика Фирса. Если опаздываешь – звони в продленку, где колготятся до начала факультативов все дети. Если не запутаешься сам, не забудешь, как звать их. Ведь в среду первой Эмма Финк приходит, второй Эми Жуань, а в четверг одновременно Зорайя Жуань (не родственница Эми) и Зоя Лауэр…
ДВОРЕЦ ИЗ ЯНТАРЯ
Злая воля черных клавиш, все, что было, не исправишь. Пожалуй, не проходило и года, когда бы Игорь не думал о Лике, возвращаясь мыслями в собственные сказочные и баснословные времена. В ту эпоху родители ходили на французские фильмы в маленький кинотеатрик с вычурным названием «Янтарный дворец» почти на окраине города. Кто-то предпочитал киносеансы с Мишель Мерсье, кто-то смотрел и пересматривал «Шербурские зонтики». От собственной мамы Игорь впервые услышал лейтмотив этой картины. Щемящий минор запомнился сразу и почему-то очень быстро стал ассоциироваться именно с девочкой. Наверное, потому, что ожиданию суждено было стать основным фактом их дружбы. Лишь персонажи отчасти поменялись местами.
Установка почти в пандан нечитаному Луговскому. Еще не расставшись, без лишнего шума терпеть и разве что ждать появления предмета своего обожания – ведь оказаться уличенным в нежных чувствах, захваченным врасплох куда хуже, чем пропустить. Демонстрировать независимость, изображать спокойствие. Зря ли по телику такую микстуру прописывал детям известный шведский изобретатель в расцвете лет, пионер воздухоплавания и специалист по крышам. Притворство? Пожалуй. Но иногда что-то на тему притворства звучало и дома. В «Янтарном дворце» время от времени устраивались «показы для своих»: демонстрация новых фильмов, в прокат не попавших или не предназначенных для него. Отец, работавший монтажером на киностудии, имел доступ на сии просмотры. Возвращаясь домой после очередного, говорил матери:
«Все эти десятиминутные затемненные прогоны нужны в маскировочных целях. И, по-моему, лишь затем, чтобы завуалировать отсутствие мысли. Прискорбно… Режиссеры снимают элитное кино, поскольку „классовое“ снимать не хотят, а „кассовое“ не могут. И гонят на счетчик затянутые нудные кадры, которые якобы что-то означают, а на деле – мыльный пузырь. Аж тошно. При этом делается вид, что только они соображают в настоящем кинематографе. А что-нибудь жизненное, типа „Москва слезам не верит“, называют конъюнктурщиной. И дешевкой. Но снять такое им никогда не обломится».
У матери – свои подробности. «Полей пионы!» – кричит она, чуть согнувшись над грядками. Полевые работы в разгаре, на очереди прополка. Отца дома нет. Пионы цветут у веранды. Рядом сотки соседские, принадлежат семье с первого этажа. Но цветы ничьи, народное достояние. Когда-то нижнюю квартиру занимала бабушка, она и позаботилась о рассаде. Вот только как помочь и вообще посвятить время клумбе, если золотой ангел в очередной раз появляется на остановке автобуса? Остановка по ту сторону двора, за постоянно закрытыми «запасными» воротами. Лика едет на спорт. Ее записали сразу в две секции – по художественной гимнастике и прыжкам в воду.
Игорь в центр города выезжал редко и всегда в сопровождении взрослых. Правда, периодически он путешествовал через ближайшие новостройки вдвоем с одноклассницей ненаглядной (первые его самостоятельные переходы на относительно большие – по тогдашним меркам – «широтные интервалы»). В кинотеатр пока не брали, только в цирк. Этот центр притяжения всех детей был местом пугающим. Ходили слухи о несчастном случае на арене. То ли гимнастка упала с трапеции и получила увечья – оборвалась лонжа. То ли зрителей хищные звери покалечили, то ли главного дрессировщика покусали.
Связанное с цирком ощущение тревоги очень скоро вышло за пределы печальных легенд и дурных предчувствий. Незадолго до майских праздников, вскоре после похода в цирк, Игоря сбил троллейбус. Как сказал бы доктор Кислицын, светило медицины и отец общего друга, диагноз церебральный: легкая ЧМТ, коммоция. В принципе все обошлось, но последний звонок четверти прозвучал без него. В палате Лика не появилась ни разу… Стоп, стоп, ни разу или не сразу? А может быть, все-таки навещала, ходила под окнами? Слух памяти портится по прошествии лет, начинает плутовать и лукавить, подбрасывая странные факты, иногда излишне мрачные либо, наоборот, лестные, заметая следы, путая действительное и желаемое. Об
