Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев
Медноволосую Лану, в перерывах – блондинку, девушку чуткую, добрую до сердобольности, улыбчивую, солнечную, о таких говорят – светится изнутри, он отпустил на все четыре, считая, что счастье ему лишь мерещится. Да, Игорь отлично знал, что эпитет «самозабвенно» – как раз про нее. Во всех смыслах. Лана была бедовой, легкой на подъем, открытой ко всему новому, при этом не принадлежа ни к когорте феминисток, ни к железному племени бизнесвумен. Звезд с неба не хватала, вряд ли кто-нибудь смог бы ее зачислить в универсальные спецы. Но была она по-житейски мудрой, возвращая утраченную способность видеть прекрасное в самом обыденном, незаметном, простом. Смекалка, временами беззащитность («я запуталась» – типичная фраза), ничего нарочитого, способность восхищаться без экзальтации пустышек, особо восторженных или доверчивых инженю. Оба зеркалили (Игорь возразил бы: по-настоящему любили друг друга), в дни разлуки рыдая в трубку – каждый по свою сторону проводов. Сферы сближались, склеры сжижались, средства связи междугородней отставали катастрофически. Жили в разных городах на заре скайпа и интернета. Радовались каждой встрече. Впрочем, «живут не для радости, живут для совести», решил Игорь, повторяя реплику известного киношного персонажа, и выбрал Ию. Она и стала официальной женой.
Важная медлительность и немногословность Ии обернулись ссорами. Лет пять прошли под знаком полутонов и трепета, потом супруги все больше гундели, бухтели, напоследок едва не дрались. В итоге, глядя на них, было трудно поверить, что совместная жизнь этой пары казалась поначалу безоблачной. И окружающим, и им самим. «Вы любовники, а не муж и жена», – хохмили раньше знакомые. Будни приобрели и энное время сохраняли те самые черты размеренности и солидного быта «по факту и форме», которые давали Игорю возможность не задумываться о многих деталях. Ия имела талант хорошей хозяйки. Однако семейную идиллию подкузьмили чувства к Лане, сохранившиеся у него. Избавиться от воспоминаний быстро и безнаказанно не получилось. Он то и дело мысленно сопоставлял супругу с предшественницей. Дальше – больше. На поверку выяснилось, что жена молчалива не от какой-то особенной душевной тонкости и глубины. Да, светский треп она могла поддержать, интеллектуальных дебрей чураясь. Игорь с первого дня знал об этом – подумаешь, дело наживное! Однако узкий кругозор, который мог сойти за уважительную причину в презрении к сложным терминам, вовсе не оправдывал то обстоятельство, что волшебные пароли, такие как «спасибо» и «прости», тоже не входили в ее лексикон, а мерцательный, аритмический интерес к вещам возвышенным носил самый утилитарный характер. Кто-то из знакомых просветил Игоря, усмотрев в установках Ии сложный мотив. Разложили по полочкам. Дескать, слово «прости» (пункт первый) является просьбой или даже призывом к упрощению. Благодарить, употребляя «спасибо» (пункт второй), подобает лишь постороннему, близким людям делать сие не пристало, ибо по смыслу сопоставимо с оскорбительной репликой «Б-г подаст». Ну а возвышенность (пункт третий) зависит от восприятия, определяясь ракурсом и рельефом.
«Неожиданная версия, – отмечал Панталыкин в некотором замешательстве, – а ведь только с ней, именно с Ией, я сам готов изо дня в день извиняться и низко кланяться». Беспричинная обида, все чаще посещавшая лицо жены, претензия на абсолютное знание истины, болезненная убежденность в том, что ближние обязаны платить ей по априорным счетам, не способствовали оптимизму. Учиться супруга не хотела, за медлительностью пряталась если не лень, то инерция. Впрочем, Ия сама учуяла в Игоре задатки лодыря, этим и объяснила все его неудачи, расхлябанность, пассивность, пустой карман и отсутствие хлебного места. «Кому нужны в наше время музыканты?! – возмущалась она. – Сегодня в ходу диджеи. Вся твоя музыка считывается с электронных устройств. Посмотри на своих дружков. И вообще, деньги где?» «До изобретения нот в музыке существовал натуральный обмен, ноты – деньги музыки», – вяло возражал муж, повторяя чьи-то слова. Он хуже играл с листа, чем по слуху.
Игорь слишком поздно понял, сколь опрометчивы и напрасны все упования. На Ию почти не сердился, ведь благоверная рассчитывала, а он подвел. Ей бы обычного мужика, трезвомыслящего, выполняющего предписываемую (приписываемую?) функцию четко и рационально: вкалываем от зари до зари для заработка, хозяйку сердца содержим, не забывая про ежегодный отпуск в благости островов. Промашка общая, верхоглядство. У кого-то нюх не сработал, кому-то витание мечтательное боком вышло. Эмпиреи вместо эмпирики. Сани не те, и сам не sunny. К тому же надежда применить к предместнице жены кнопку delete оказалась столь же призрачной и наивной, как и бесплодные попытки переделать супругу. Когда спохватился, шансы быть снова с той, которую так безрассудно отпустил, растаяли навсегда. Высохли графит или диоды в трубке и солью покрылись, как зимняя обувь. На орбите кинутой подруги уже барражировал новый партнер, быстро сообразивший, что «таких больше не выпускают», то есть – не производят. Выпускать жар-птицу из рук противоречило планам.
«Нам ли жить в печали», – рассуждал Игорь. В ту пору у него возник план сблизиться со знакомой актрисой. Зеленея от семейной рутины, искрившейся только разборками, что подстерегали на самых ровных местах, ухватился за веревочку, тянувшуюся из симпатии давней и обоюдной. Однако актриса неожиданно и резко прекратила общение, напрочь исчезнув со всякого горизонта.
Последний клин между незадачливыми супругами вбила Стелла. Эта непоседа «сработала» на контрасте, отличаясь от Ии и деловыми качествами, и искренней тягой к искусству, а еще общей отзывчивостью, завидным умением смотреть незамыленным глазом на окружающий мир. Она слыла почти интеллектуалкой. Не охмуряла, взяв, как сказали бы вокалисты, «высокую ноту». Роль ловца, «хватающего быка за рога», выпала Игорю. В чем-то Стелла казалась проекцией Ланы, но даже его навык знакомства с медноволосой не мешал новенькой излучать нечто доселе неведомое. На такую радиацию отозвались собственные тайные микросхемы. Чтобы добиться расположения избранницы, Игорь умолчал о жене. «За одну новую подругу двух старых дают», – подстрекал приятель. Увы, многообещающая история, начинавшаяся вполне романтически, быстро зашла в тупик: слишком уж они не подходили друг другу внешне, а взбалмошность пассии раньше или позже отпугивала и бездумного ухаря, и вдумчивого ухажера, и скоростного казанову, и кавалера образцово терпеливого.
ДУБИНА СТОЕРОСОВАЯ
Бытовуха закончилась. Завершилась интрижка. Лишь с возрастающей натугой
