У смерти два лица - Кит Фрик
Но она хотя бы была рядом, кормила меня, заставила окончить школу. Надо отдать ей должное. Но, наверное, если бы у меня были такие деньги, как у Беллами, я бы переехала. В Херрон-Миллс красиво, но я бы уехала куда-нибудь подальше от Нью-Йорка, где никому не придется проводить четыре ночи в неделю в городской квартире, где могла бы жить целая семья.
В моих мечтах проплывают Нэшвилл, Сан-Диего, Сиэтл. Любой из городов, где мог бы жить мой отец, отчаливший в дальние края, едва я пошла в детский сад. Наверное, он тоже не хотел растить ребенка в городе. Или вообще не хотел ребенка.
Мой взгляд скользит по берегу, и на какой-то момент я не вижу Пейсли. В голове проносится картина — вот она плавает лицом вниз вдалеке, где темнеет покрытая рябью вода, и светлые волосы обрамляют ее головку, словно нимб. Солнце жарит прямо сквозь зонт над головой, но мне вдруг становится холодно. Я не сводила с нее глаз, но потом… похоже, где-то между викодином и полицейскими машинами я отвлеклась. Я уже готова вскочить на ноги и позвать ее, как в нескольких ярдах левее вижу, как Пейсли и ее подружка, держась за руки, с радостными криками выскакивают из океана на пляж. Минута, и они уже ползают на коленях в песке в поисках ракушек. Я медленно и нервно выдыхаю.
— Зи?
Я вскидываю голову. В паре футов передо мной склонился парень, упершись ладонями в колени и пытаясь заглянуть под край зонтика. Он на год-два старше меня, худой, но мускулистый. На нем красные шорты с вышитой белым надписью «Херрон-Миллс, спасатель». Из-за него мне не видно Пейсли. Я откатываюсь на бок и сажусь. Получив возможность снова как следует видеть Пейсли, я сдвигаю солнечные очки к кончику носа и кошусь на него.
— Мы знакомы? — спрашиваю я.
Он тоже рыжий, коротко стриженный, весь нос в веснушках. Я совершенно уверена, что мы не знакомы.
— Ой…
Он чуть отступает назад, потом присаживается на корточки, прижав к груди веснушчатую руку. Спустя минуту он проводит ею по лицу и протяжно выдыхает:
— Господи… Прошу прощения. Я принял вас за другую, — вид у него такой, словно призрака увидел.
Я снова надеваю очки и собираю волосы в пучок, чтобы снова укротить их резинкой.
— Ничего страшного. Я — Анна. Этим летом я буду няней у Беллами.
— А… Конечно… — отвечает он. — Пейсли как раз играет с моей сестренкой. Меня зовут Кайл, — он протягивает мне руку, и приходится тянуться, чтобы пожать ее. — Добро пожаловать в Херрон-Миллс.
— Ты спасатель? — спрашиваю я, не зная, о чем еще спросить.
— Пока на каникулах. Я тут как раз бегал до холодильника, — он улыбается, потом указывает подбородком в сторону Пейсли и его семьи: — Идем к нам, я вас познакомлю.
Я вытаскиваю из сумки накидку-парео и накрываю плечи. Пейсли уже общается с семейством Кайла, расположившимся на шезлонгах в нескольких футах, и тут до меня доходит, что, наверное, мне стоило самой подойти и познакомиться с родителями ее подружки. Вдруг они оказались бы маньяками? Вдруг Эмилия спросила бы меня, кого Пейсли повстречала сегодня на пляже, а я даже не узнала бы имени ее подружки? В животе все сжалось от тошнотворной уверенности в том, что я получила эту работу по ошибке, что, несмотря на самые лучшие намерения, я понятия не имею, что нужно делать. Я, как всегда, облажаюсь. Новая, улучшенная обстановка — и старая добрая Анна.
Но не успеваю я стыдливо сжаться, как Кайл представляет меня:
— Знакомьтесь, это Анна…
— Чиккони, — добавляю я. — Няня Пейсли.
Я широко улыбаюсь и пожимаю руки Полсон-Госсам — они представились как Хилари и Элизабет. С Рэйчел, подружкой Пейсли, мы здороваемся, стукнувшись кулаками.
— Хочешь? — Пейсли протягивает мне пакетик сладких картофельных чипсов.
— Наверное, это чипсы Рэйчел? — спрашиваю я, потому что мне кажется, что так и должна поступить ответственная няня. — Разве не надо было сначала спросить разрешения?
— Все в порядке, — отвечает Рэйчел. — Мы всем делимся.
Я все еще сыта после утреннего угощения Эмилии, в котором было, пожалуй, на четыре блюда больше, чем я привыкла получать дома, но из вежливости беру немного чипсов.
Кайл хватает сразу полную горсть, потом смотрит на большие водонепроницаемые часы:
— Пора возвращаться. Рад был познакомиться, Анна.
Он хватает банку газировки из сумки-холодильника, стоящей у ног матери, и исчезает.
— Как тебе Херрон-Миллс, Анна? — спрашивает Хилари.
Она высокая и стройная, как и ее дети, и у нее такие же рыжие волосы и веснушчатое лицо.
— Я только вчера вечером приехала и еще не успела осмотреться. Но пока здесь очень мило.
Элизабет, миниатюрная и изящная в темно-синем цельном купальнике, поясняет, что они решили насладиться несколькими днями «домашнего отдыха» — наверное, неплохая идея, когда живешь рядом с пляжем. Я смотрю в сторону, скользя взглядом по воде, и на меня вдруг накатывает мощная волна ностальгии. Мелкая белая пена прибоя на берегу. Необъятный простор океана. Узкая лента песка.
Мы с мамой те еще путешественники, и я никогда не бывала на курортах. А в Бруклине пляжи совсем не похожи на этот. И все равно есть в этой полоске песка что-то такое знакомое, что я готова поклясться, что уже бывала здесь. В какой-то момент мне показалось, что я словно стою внутри прежней версии самой себя, разглядывая воду ее глазами, снова переживая когда-то уже прожитый день. Я почти помню. Это где-то на краю поля зрения, чуть за его пределами.
— Пейсли придется сводить тебя к Дженкинсу, — пробивается сквозь мою задумчивость голос Элизабет, возвращая меня в настоящее, в то место, куда, как подсказывает часть моего
