У смерти два лица - Кит Фрик
— Ага, повезло, — Анна переминается с ноги на ногу, и выданные в «Тропах» кроссовки отвратительно хлюпают по бетонному полу.
Тот вечер с детективом Холлоуэй и помощником детектива Мейси, кажется, был в другой жизни. За четырнадцать дней, прошедших с ее ареста, ей было предъявлено обвинение. Ее направили сюда, изучили физическое и психическое здоровье, осмотрели зубы, осмотрели, нет ли травм. К ней приставили работницу по имени Обри, взбалмошную женщину на несколько лет старше самой Анны, которая, казалось, совершенно не подходила для работы с малолетними правонарушителями. Анне следовало бы быть дома, собирать вещи для отъезда на учебу в Нью-Палц. Семестр начнется на следующей неделе, без нее. Дату суда еще даже не назначили.
— Но это же полный бред. Ты ведь сама понимаешь, да?
Анна уже не в первый раз задумывается, что, возможно, что-то не так с ее «психическим здоровьем и благополучием», как любят говорить здешние психологи. По вечерам, лежа в кровати, она закрывает глаза и мысленно исследует собственную голову изнутри в поисках любых признаков, зацепок, следов гнильцы. Но ее разум остается непроницаем. И когда ее сюда привезли, она прошла обследование. Никто ни словечком не обмолвился о психическом заболевании. Во всяком случае, при ней. Или она одурачила всех, включая саму себя, или ее воспоминания о той ночи реальны.
— Возможно, — соглашается она с Кейли. — Но я помню то, что помню. Что я сделала.
— Но убийство, Анна?! — пищит Кейли. — Ты серьезно думаешь, что убила какую-то девчонку в Хемптонсе?!
Анна отодвигает трубку от уха и ждет, пока на том конце провода не наступит тишина. Она переминается с ноги на ногу снова и снова, слушая, как хлюпают по полу подошвы.
— Не убийство, — тихо говорит она. — Причинение смерти.
— Ав чем разница?
В этом вопросе Анна за две недели стала специалистом.
— Меня обвиняют в причинении смерти второй степени. Это значит, что она погибла из-за моей неосторожности…
А потом она спрятала тело — второе преступление. В сумме эти две статьи тянут на тюремный срок от восьми до двадцати лет. В декабре Анне стукнет восемнадцать. Если ее осудят, то, наверное, отправят на остров Райкерс. О закрытии этого тюремного комплекса говорят уже много лет, но Анна еще успеет там побывать.
— Ни хрена ты не помнишь, — говорит Кейли, и мысли Анны разлетаются вдребезги, словно стекло от удара камня. — Ты сказала им, что в тот вечер я была с тобой! Хочешь наказать меня за то, что случилось на пляже? В этом все дело?
Анне требуется минута, чтобы понять, о чем спрашивает Кейли. Ее воспоминания возвращаются на полтора месяца назад, к четвертому июля на пляже в Монтоке. Тогда они с Кейли виделись в последний раз.
— Это была обычная вечеринка. И я никогда не злилась на тебя, я думала, что это ты злишься.
Дело не в этом. Совсем не в этом. Дело вообще, на самом деле, не в Кейли.
— Хочешь пойти ко дну? Хорошо? — Кейли не замечает, как морщится Анна от ее слов. — Но меня в это не втягивай! Все это время я думала, что ты той ночью надралась так, что ничего не сможешь вспомнить. Похоже, ты надралась куда сильнее, чем я думала.
— Что ты…
— Послушай, Анна. Если ты в самом деле что-то помнишь, ты должна знать, что в произошедшем… что бы там ни произошло… мы не виноваты.
Анна пытается сглотнуть, но рот словно набит песком.
— Я сказала, что ты была в доме, когда она умерла, — выдавливает из себя она. — Я сказала, что ты не помогала мне прятать тело.
— Конечно, не помогала. Потому что меня не было в Хемптонсе, Анна. И тебя там не было. Не знаю, с чего у тебя в голове такая каша. Ты знаешь, что к нам с мамой на этой неделе приходили копы? Хотели поболтать о том, что я делала на Новый год.
У Анны перехватывает дыхание:
— Что ты им сказала?
— Правду, конечно. Ну… Ту часть, которая имела отношение к делу. Что я не покидала Бруклина. Мы не покидали Бруклина.
— Но… — Анне хочется, чтобы это было правдой, но она-то знает.
— Нет уж, послушай. Та история, которую ты рассказала полиции, которую они просили меня подтвердить? Сестренка, ты совсем ни черта не помнишь, поэтому дай-ка я освежу тебе память. Мы были у Старр. Все хотели пойти на танцы, но ты вырубилась на кушетке. Мы с Майком посадили тебя в такси, и к десяти ты уже была дома. Поняла?
Еще один кусочек головоломки в голове Анны встает на место. Кейли посадила ее в такси. Но Кейли не говорит всей правды, потому что она тоже села в такси. Она была с Анной в Уиндермере. Анна помнит, как они втроем были на балконе. Смех Зоуи серебристым колокольчиком звенит в ее ушах. Кейли щиплет ее за щеку, придерживает волосы. Колючий ночной ветер дует со стороны океана.
— У тебя есть адвокат, Анна? — отчаянным голосом спрашивает Кейли.
— Конечно, есть.
— И что он говорит?
— Она говорит, что мне не следовало говорить с полицейскими без мамы. И без нее.
Кейли вздыхает так громко, что Анне кажется, будто ее дыхание вырывается из трубки.
— Что ж, думаю, теперь уже слишком поздно.
В конце зала женщина-охранник движением подбородка привлекает внимание Анны и похлопывает кончиками пальцев по запястью: закругляйтесь!
— Мне пора.
— Скажи им, пусть перестанут крутиться возле моего дома. Ты же сама понимаешь, Анна Чикко-ни, что ничего хорошего из этого не выйдет.
— Мне в самом деле пора.
— Что тебе точно пора, так это привести свою голову в порядок. Скажи им, что ошиблась. Ты этого не делала. Пусть эта твоя адвокатша заставит их снять обвинения.
Но Анна и в самом деле это сделала. Как еще объяснить то, что она помнит о Херрон-Миллс, о Зоуи? Она не уверена в том, что это действительно было убийство по неосторожности. Насколько помнит она, это больше походило на несчастный случай. Но ей сказали, что Зоуи вообще не пила — не могла из-за тех лекарств, которые принимала. Так что, должно быть, это Анна споила ее тем вечером. Анна оказала плохое влияние. Анна вела себя неосторожно. Это было
