Сибирский папа - Наталия Михайловна Терентьева
Смешно, конечно, что я стала звать его вслед за папой Кащеем. А как мне его звать? По фамилии? Фамилия неудобная, непонятная, несерьезная – Лубошкин. А имя… Некоторые, конечно, зовут его по имени-отчеству, потому что ему уже двадцать восемь лет, он окончил магистратуру одного из малопонятных факультетов «Школа социальных наук» и работает в университете, числится где-то замдеканом, но главная его работа – в одном из управлений, Кащей активно занимается общественными делами: то организует научную конференцию, то встречает иностранных гостей и едет с ними по стране, то занимается с молодежью, то есть с нами, вот как сейчас. Ко мне он стал подкатываться еще в прошлом году, в конце первого курса, совершенно неожиданно.
Мы ездили курсом на «полевую практику», завершавшую наш первый год учебы, в Ярославскую область. Поехали далеко не все, но курс у нас большой, всё равно было очень много народу, и с нами отправили шесть взрослых руководителей, мы не всех знали. На второй день ко мне подошел один из них и просто сказал: «Мария, я хочу от тебя детей». «Что?» – не поняла я, думая, что ослышалась. «Ты – сама жизнь и огонь, рядом с тобой тепло». Я чуть отодвинулась от странного человека. А на вид – нормальный… Он засмеялся и отошел. Я потом долго думала – что это было?
Я узнала, что зовут его Вольдемар Вольдемарович, он на четверть татарин, на остальные части русский, и на вид был бы абсолютным славянином, если бы не третье веко, вот оно-то и выдает его скрытую монголоидность. Я не расистка, скорее даже наоборот – я не люблю не людей другой расы, а ксенофобов, делящих мир на белых, черных, желтых. Но… от какого-то повышенного любопытства и одновременно интуитивной настороженности в общении с людьми другой расы избавиться не могу.
Имя у Кащея очень неудобное, еще неудобнее, чем фамилия. Поэтому некоторые начинают что-то придумывать с этим именем, пытаются звать его Волик, Деня, Дёма, Дюник, Марик… или просто Володя. Но он не откликается, настаивает, чтобы имя его не корежили, звали полным именем. А мне имя кажется несерьезным. Ну зачем было так называть ребенка? Чтобы он вырос вот таким, как Кащей – смеющимся, лучезарным, приятным и… совершенно неискренним. Как может неискренний человек быть лучезарным? Как Кащей. Словно ты видишь человека, играющего на флейте милейшую мелодию, светлую, пронзительную. Ты слушаешь эту мелодию, она тебя обволакивает, уводит за собой, становится всё громче… А в соседнем помещении, за закрытыми дверьми сидит оркестр и играет мрачную, тяжелую, нудную пьесу, репетирует, начинает сначала, в ней много басов, много бесконечных некрасивых пассажей. Но та музыка слышна лишь фоном, изредка, когда музыкант, играющий на флейте, берет дыхание.
Кащей посидел-посидел с китайцами, да и вернулся ко мне, грациозно присел рядом, на пустое место, переставив мою сумку.
– Ну, как настроение? – спросил он, как будто обижалась только что я, а не он.
– У тебя не очень, у меня хорошее, – ответила я.
– Ты дерзкая, – улыбаясь и разглядывая мое лицо, которое он сто раз уже видел, проговорил Кащей.
– Что-то не так с моим лицом? – Я провела рукой по щеке. – Я испачкалась?
– Ты – изумительно красивая, – ответил Кащей.
Я знаю, что это не так, ничего изумительного во мне нет, и это просто фигура речи, но спорить, выдавать свою неуверенность не стала. Конечно, я немного не уверена в себе. Как ко мне на самом деле относится Кащей, я не знаю. А от любви Гены-баритона я только теряю уверенность, уж больно он нелеп. Почему меня любят одни лишь странные и очень странные люди? Правда, к примеру, на нашем курсе абсолютно нормальных нет, да и кто знает, что такое норма?
Вот тут бы и спросить Кащея про его девушку, но как? Вместе они не ходят, фотографий новых совместных нет, люди ведь всё про себя сейчас выставляют на всеобщее обозрение – и не захочешь знать, а узнаешь. Утром открываешь телефон, а тебе в ленте новостей плывут чужие обжимашки, улыбки, искренние, неискренние, попы, едва прикрытые купальниками, и комментарии лучших друзей под ними: «Скинемся Насте на штаны!», мужчины фотографируют свои галстуки и просят помочь выбрать самый эффектный на сегодняшний вечер, женщины снимают, как из серой, замотанной буднями мышки они превращаются в яркую диву с помощью правильно нанесенной краски, бабушки снимают детей, пускающих пузыри, ползающих, падающих, дедушки сосут детские соски, а бабушки снимают на камеру, как полуторагодовалые внуки хохочут, глядя на дедушек, ну и так далее.
В ленте я Кащея и его девушку не видела, он-то ничего не ставит про себя. Но когда он в этом году стал ходить вокруг меня кругами, приглашать на какие-то мероприятия, которые ко мне не имеют отношения, я полезла в социальные сети, нашла его странички и внимательно все просмотрела. Надо же понимать, что он за человек и что ему от меня нужно. Я ничего не поняла о нем, зато увидела несколько довольно старых фотографий, где он крепко-крепко обнимает девушку по имени Анжелика. Правда, на некоторых других групповых фото он так же крепко обнимает каких-нибудь ближайших соседок, двух или трех – у Кащея невероятно длинные руки даже для его высокого роста. Но нет. Разница есть. Как она к нему льнет, как склоняет голову на плечо…
Недавно он проговорился, жалуясь на свою жизнь. Я слушала-слушала, как он рассказывает о том, что у него нет выходных, что он делает столько, сколько по-хорошему должны были бы делать пять человек, и спросила: а отпуск у него бывает? Да, ответил Кащей, отпуск бывает, тем летом, в августе он ездил в Грецию. А я только что видела фотографии Анжелики на галечном пляже, в красном купальнике, черной сетчатой шляпе, с распущенными темными волосами по загорелым плечам. И обозначенная геопозиция – «Халкидики». Август прошлого года. Конечно, даже если это и не совпадение, и они там были вместе (во что мне совсем не хочется верить), то время прошло, почти целый год, что-то могло измениться в их отношениях… Но Анжелика работает в главном здании МГУ, там же, где мой факультет, я не знаю кем: преподает или где-то в администрации, но я ее
