Выбор - Ксения Олеговна Дворецкая
Она положила ему на ладонь свою, и он ответил пожатием.
– Этого мальчика звали Женя. И вот он постоянно напевал эту песенку, и там столько слов смешных было, мы даже думали, что он сам их иногда выдумывает. Ну и его все звали Бандитосом.
Она засмеялась:
– А Бандитос, наверное, был с вершок? И добрый-предобрый?
Он улыбнулся и снова пожал ей ладонь.
– Ты угадала.
– Недаром я замужем за писателем.
– Да. Знаешь…– он отпустил её руку и нахмурился, – знаешь, он потом действительно связался с бандитами. Бандитос стал настоящим бандитом.
– А что с ним сейчас?
Он посмотрел на её лицо, на её поджатые колени, на землю и снова на неё.
– Его убили в начале двухтысячных. Они с товарищем поехали из какого-то дельца деньги выбивать, а тот, то ли прознал об этом, то ли в окно увидел – начал стрелять. Друг убежал, Женю насмерть.
– Как! – она помолчала. – Убийцу судили?
– Этого не знаю. Какая разница?
– Да, это уже все равно. Милый Бандитос, ставший бандитом, и погибший от пули в бандитской ссоре. Почему ты не написал о нём рассказ?
– Не знаю… помнишь «Пассажира» Набокова? Другой писатель уже говорил: жизнь талантливее нас, а мы можем только жулить, стремясь к условной гармони.
– Почему же? Ты мог бы задуматься, было ли в его прозвище некое предсказание, может быть его всегда тянуло к грубой романтике вне закона. Или здесь одна злая случайность.
– Это уже законченный сюжет, от начала до конца нанизанный на странную нить слова. Он настолько завершённый, что кромсать и править его, мне кажется чем-то кощунственным по отношению к автору – жизни.
Она погладила его по плечу.
– Но я не досказал. В его истории есть страшное послесловие…
Она прижала руки к груди, стиснув пальцами плечи, словно пыталась защититься:
– Мать?
– Да. Они жили вдвоём. Когда Жени не стало, она каждый день ходила на могилу…через полгода не выдержала. Повесилась.
Она закрыла глаза, медленно вдохнула и выдохнула. Через минуту ответила ровным голосом:
– На такое может не хватить слов.
– Да. Наверное, я не смог о них написать, потому что твёрдо знаю конец. А когда пишешь, всегда должна быть надежда, даже в трагедии.
Они снова замолчали. От чужого горя, обретшего вдруг живые черты, её мутило.
– Пойдём домой. Холодно.
Они быстро пошли к домам, не касаясь друг друга из смутного чувства неловкости. Возле дома они замедлили шаг; не глядя, он нашёл её пальцы и сжал. Они остановились и обнялись, и долго стояли так в темноте.
Омут
Катя проснулась, но не открывала глаза – не хотела отпускать то светлое и радостное, что было в её сне. Наконец она решилась, и реальность не разочаровала её. Сквозь плотные шторы в комнату стремилось столько света, что нельзя было ему сопротивляться. Ступая по ковру босыми ногами, Катя подошла к окну и открыла дорогу солнцу. По стенам разлилась весна. Кате снилась любовь, яркая и нежная. Она захотела открыть окно и дышать весенним воздухом и тем, что оставил в ней сон. Но деревянное окно было проклеено.
На кухне Катю снова потянуло к окну, и она стала смотреть на небо. Почему с такой уверенностью можно сказать, что это весенне небо? Чем оно отличается от неба зимой, летом? Кате хотелось жить, смотреть на весеннее небо и быть счастливой.
Хлопнула входная дверь.
– Паап? – протянула Катя.
– Я, Катюш. Ты в университет не опаздываешь? Я конфет купил, попьёшь чай со мной?
– Уу, я только конфет и ждала.
Папа был частью замечательного весеннего утра.
– Катюш, ты после обеда свободна? Бабушка звонила вчера, тётя Света вспоминает нас. Может, сходим сегодня к ним?
–Папа…конечно сходим…даже стыдно, как редко мы её навещаем…
–Да у тебя дело молодое, любовь-морковь. Не до старых бабушек.
–Ну зачем ты так!
–Прости дочка, глупости говорю. Тётя Света будет рада нам.
За чаем как всегда говорили обо всем и ни о чём одновременно.
– Теперь тебе точно пора. Позвони, как освободишься. Учись на пятёрки… – улыбнулся на прощанье папа.
Катя готовилась от души нырнуть в весенний разогревающийся день, но не смогла вновь ощутить чистой радости, окружавшей её с утра. Что действительно было в её жизни? Светлые добрые отношения или постоянная борьба? Случайно она сделает, скажет не то, как Денис начинает выяснять, упрекать, припоминать, и успокаивается, когда Катя закричит или заплачет. Катя не жаловалась родителям, но знала, что папе Денис не нравится.
Облака загородили солнце от города, оставив Кате грязные сугробы и скучную остановку. Пискнул телефон : «Не надумала ничего объяснять?». И Катя словно вошла в комнату, которую никогда не проветривали. Так же нельзя! В автобусе опять писк: «Хорошо, молчи».
Вчера вечером Катя случайно встретила старого знакомого, и он проводил её домой. С ним было весело и интересно, и он так воодушевленно и ласково рассказывал о своей жене и маленькой дочке, что у Кати щемило сердце. Как назло их вместе увидел друг Дениса. Теперь эта прогулка ещё не раз ей аукнется.
Прислонившись головой к окошку, и снова глядя на небо, Катя вспомнила тётю Свету. Папина тётя, бабушкина младшая сестра, для всей семьи была добрым другом. В детстве Катя звала её бабушкой Светой, и думала, что у всех детей по три бабушки. В подростковом возрасте Катя делилась с ней секретами, которых не знал больше никто, а на первом курсе жаловалась на Дениса. Сейчас Катя никому на него не жаловалась, а тётя Света уже больше года болела. Сначала вся семья пришла в ужас, что внутри моложавой, энергичной Светланы поселилась опухоль, а теперь все стараются не замечать, какой старухой она стала за год. Все запрещают себе думать, к чему это идёт. А Катя не навещала её целый месяц. Опять писк телефона : «Ты быть хоть пыталась оправдаться». Катя удалила переписку и закрыла глаза.
Когда Катя вышла из университета, папа ждал её в машине. На заднем сиденье лежал небольшой тортик. «Мы не съедим и его» – спокойно подумала Катя. У тёти Светы сейчас почти ничего не едят, только она одна пытается съесть побольше.
Дверь открыла бабушка. Она тоже постарела за этот год. Небольшая, знакомая с детства квартира не дарила того уюта, как раньше.
–Приехали, дорогие мои! Проходите в зал, Светлана там.
Кате схватило горло – так за месяц изменилась тётя. Глядя
