Иван Тургенев - Том 1. Стихотворения, статьи, наброски 1834-1849
«Откуда веет тишиной?..»
Откуда веет тишиной? Откуда мчится зов?Что́ дышит на меня весной И запахом лугов?Чего тебе, душа моя, Внезапно стало жаль —Скажи: какую вспомнил я Любимую печаль?
Но всё былое, боже мой, Так бедно, так темно…И то, над чем я плакал, — мной Осмеяно давно.Невежда сам, среди других Забывчивых невежд,Любуюсь гибелью моих Восторженных надежд.Но всё же тих и тронут я —
С души сбежала тень,Как будто тоже для меня Настал волшебный день,Когда на дереве нагом, И сочен и душист,Согретый ласковым лучом, Растет весенний лист…Как будто сердцем я воскрес
И волю дал слезам,И, задыхаясь, в темный лес Бегу по вечерам…Как будто я люблю, любим, Как будто ночь близка…И тополь под окном одним Кивает мне слегка…
«Один, опять один я. Разошлась…»
Один, опять один я. РазошласьТолпа гостей, скучая. Вот и полночь.За тучами, клубясь, несутся тучи,И тяжело на землю налеглиУгрюмо неподвижные туманы.Не спится мне, не спится… Нет! во мнеТревожные напрасные желанья,Неуловимо быстрые мечтыИ призраки несбыточного счастьяСменяются проворно… Но тоскаНа самом дне встревоженного сердца,Как спящая холодная змея,Покоится. Мне тяжело. НапрасноХочу я рассмеяться, позабыться,Заснуть по крайней мере: дух угрюмыйНе спит, не дремлет… странные картиныЯвляются задумчивому взору.То чудится мне мертвое лицо, —Лицо мне незнакомое, немое,Всё бледное, с закрытыми глазами,И будто ждет ответа… То во тьмеМелькает образ девушки, давноМной позабытой… Опустив глазаИ наклонив печальную головку,Она проходит мимо… слабый вздохЕдва заметно грудь приподнимает…То видится мне сад — обширный сад…Под липой одинокой, обнаженнойСижу я, жду кого-то… ветер гонитПо желтому песку сухие листья…И робкими, послушными роямиОни бегут всё дальше, дальше, мимо…То вижу я себя на лавке длинной,Среди моих товарищей… Учитель —Красноречивый, страстный, молодой —Нам говорит о боге… молчаливоТрепещут наши души… легким жаромПылают наши лица; гордой силойИсполнен каждый юноша… ПотомЛет через пять, в том городе далеком,Наставника я встретил… ПоклонилисьДруг другу мы неловко, торопливоИ тотчас разошлись. Но я заметитьУспел его смиренную походку,И робкий взгляд, и старческую бледность.То, наконец, я вижу дом огромный,Заброшенный, пустой, — мое гнездо,Где вырос я, где я мечтал, бывало,О будущем, куда я не вернусь…И вот я вспомнил: я стоял однаждыСреди высоких гор, в долине тесной…Кругом ни травки… Камни всё да камни,Да желтый, мелкий мох. У ног моихБежал ручей, проворный, неглубокий,И под скалой, в расселине, внезапноОн исчезал с каким-то глупым шумом…«Вот жизнь моя!» — подумал я тогда..Но гости те… Кому из них могу яЗавидовать? Где тот, который смелоИ без обмана скажет мне: «Я жил!»Один из них, добряк здоровый, глуп,И знает сам, что глуп… ему неловко;Другой сегодня счастлив: он влюбленИ светел, тих и важен, как ребенок,Одетый по-воскресному… другойОстрит или болезненно скучает…А тот себе придумал сам работу,Ненужную, бесплодную, — хлопочетИ рад, что «подвигается вперед»…Тот — юноша восторженный, а тот —Чувствителен, но мелок и ничтожен….Мне весело… но ты меж тем, о ночь!Не медли — проходи скорей и сноваМеня предай заботам милой жизни.
Тьма
(Из Байрона)
Я видел сон… не всё в нем было сном.Погасло солнце светлое — и звездыСкиталися без цели, без лучейВ пространстве вечном; льдистая земляНосилась слепо в воздухе безлунном.Час утра наставал и проходил —Но дня не приводил он за собою…И люди — в ужасе беды великойЗабыли страсти прежние… СердцаВ одну себялюбивую молитвуО свете робко сжались — и застыли.Перед огнями жил народ; престолы,Дворцы царей венчанных, шалаши,Жилища всех имеющих жилища —В костры слагались… города горели…И люди собиралися толпамиВокруг домов пылающих — затем,Чтобы хоть раз взглянуть в лицо друг другу.Счастливы были жители тех стран,Где факелы вулканов пламенели…Весь мир одной надеждой робкой жил…Зажгли леса; но с каждым часом гасИ падал обгорелый лес; деревьяВнезапно с грозным треском обрушались…И лица — при неровном трепетаньеПоследних, замирающих огнейКазались неземными… Кто лежал,Закрыв глаза, да плакал; кто сидел,Руками подпираясь — улыбался —Другие хлопотливо суетилисьВокруг костров — и в ужасе безумномГлядели смутно на глухое небо,Земли погибшей саван… а потомС проклятьями бросались в прах и выли,Зубами скрежетали. Птицы с крикомНосились низко над землей, махалиНенужными крылами… Даже звериСбегались робкими стадами… ЗмеиПолзли, вились среди толпы, — шипелиБезвредные… их убивали людиНа пищу… Снова вспыхнула война,Погасшая на время… Кровью купленКусок был каждый; всякий в сторонеСидел угрюмо, насыщаясь в мраке.Любви не стало; вся земля полнаБыла одной лишь мыслью: смерти — смерти,Бесславной, неизбежной… страшный голодТерзал людей… и быстро гибли люди…Но не было могилы ни костям,Ни телу… пожирал скелет скелета…И даже псы хозяев раздирали.Один лишь пес остался трупу верен,Зверей, людей голодных отгонял —Пока другие трупы привлекалиИх зубы жадные… но пищи самНе принимал; с унылым долгим стономИ быстрым, грустным криком всё лизалОн руку, безответную на ласку —И умер, наконец… Так постепенноВсех голод истребил; лишь двое гражданСтолицы пышной — некогда врагов —В живых осталось… встретились ониУ гаснущих остатков алтаря,Где много было собрано вещейСвятых*.Холодными, костлявыми руками,Дрожа, вскопали золу… огонекПод слабым их дыханьем вспыхнул слабо,Как бы в насмешку им; когда же сталоСветлее, оба подняли глаза,Взглянули, вскрикнули и тут же вместеОт ужаса взаимного внезапноУпали мертвыми*... И мир был пуст;Тот многолюдный мир, могучий мирБыл мертвой массой, без травы, деревьев,Без жизни, времени, людей, движенья.То хаос смерти был. Озера, рекиИ море — всё затихло. НичегоНе шевелилось в бездне молчаливой.Безлюдные лежали кораблиИ гнили на недвижной, сонной влаге…Без шуму, по частям валились мачтыИ, падая, волны не возмущали…Моря давно не ведали приливов…Погибла их владычица — луна;Завяли ветры в воздухе немом…Исчезли тучи… Тьме не нужно былоИх помощи… она была повсюду…
Римская элегия
(Гете. XII)
Слышишь? веселые клики с фламинской дороги несутся:*Идут с работы домой в дальнюю землю жнецы.Кончили жатву для римлян они; не свиваетСам надменный квирит доброй Церере венка.*Праздников более нет во славу великой богини,Давшей народу взамен жёлудя — хлеб золотой.*Мы же с тобою вдвоем отпразднуем радостный праздник.Друг для друга теперь двое мы целый народ.Так — ты слыхала не раз о тайных пирах Элевзиса:*Скоро в отчизну с собой их победитель занес.*Греки ввели тот обряд: и греки, всё греки взывалиДаже в римских стенах: «К ночи спешите святой!»Прочь убегал оглашенный; сгорал ученик ожиданьем,Юношу белый хитон — знак чистоты — покрывал.Робко в таинственный круг он входил: стояли рядамиОбразы дивные; сам — словно бродил он во сне.Змеи вились по земле; несли цветущие девыЛарчик закрытый; на нем пышно качался венокСпелых колосьев; жрецы торжественно двигались — пели…Света — с тревожной тоской, трепетно ждал ученик.Вот — после долгих и тяжких искусов, — ему открывалиСмысл освященных кругов, дивных обрядов и лиц…Тайну — но тайну какую? не ту ли, что тесных объятийСильного смертного ты, матерь Церера, самаРаз пожелала, когда свое бессмертное телоВсё — Язиону царю ласково всё предала.*Как осчастливлен был Крит! И брачное ложе богиниТак и вскипело зерном, тучной покрылось травой.Вся ж остальная зачахла земля… забыла богиняВ час упоительных нег свой благодетельный долг.Так с изумленьем немым рассказу внимал посвященный;Милой кивал он своей… Друг, о пойми же меня!Тот развесистый мирт осеняет уютное место…Наше блаженство земле тяжкой бедой не грозит.
Деревня
