Профессия – лгунья - Зоя Геннадьевна Янковская
Пьяными глазами я пыталась уследить за траекторией её пальца. Потом вскинула на неё глупый сонный взгляд. Всё так туго переваривалось в моём мозгу, как если бы это была вдвое замедленная видеоплёнка.
— Что ты имеешь ввиду? Фу, как несправедливо, — сказала я дурным плаксивым голосом.
Алекс улыбнулась мне какой-то невероятно страшной яростной улыбкой и ушла без ответа.
— Э-эй, подожди! Зачем ты убегаешь?! Послушай же! — кричала я ей вслед, — Ответь мне! Что тебя так бесит? Ведь всем сделали приглашение! Почему только мне нельзя?!
Она снова появилась с умиротворённой скучающей улыбкой, и невозможно было поверить, что ещё пару секунд назад я видела на лице этого же человека почти неудержимую ярость.
— Почему ты подошла к моим гостям? — тихо и даже немного ласково произнесла она, — Как ты могла?!
— А как ты могла подходить к моим гостям, к Окаве, к Хисащи, — отвечала я с расстановкой, — Ты просила их сделать тебе приглашение, когда тот или другой сидел со мной. Так же и я могла. Ты же ничего не теряешь. Я уеду через день.
И вдруг на моих глазах эта тёплая улыбка снова превратилась в ту же чудовищную маску оскала:
— Как ты посмела подойти к моим гостям? — прохрипела она уродливым, искажённым злобой, ртом. Вцепившись в меня диким звериным взглядом, она снова приблизилась ко мне вплотную, так, что моя голова оказалась на уровне её груди.
— Прекрати рычать! Успокойся, Алекс, мы пьяны! Возьми себя в руки, — сказала я, понизив голос.
Я не верила этому взгляду, не верила, что этот хрипящий припадок агрессии выльется во что-то большее. Но внутри уже бродил мерзкий холодок. Она не слышала меня.
— Как ты смела?! Как ты смела?! — повышая интонации, проорала она, — Здесь хозяйка я! Я! Я! Не смей трогать моих гостей! — визжала она в аффекте нечеловеческим голосом, похожим на скулёж раненой собаки.
На этот истошный визг уже бежали люди. По счастью в последние часы работы в клубе не было гостей. Я прислушивалась к топоту бегущей толпы и придумывала, что теперь говорить Куе. И вдруг снизу вверх Алекс ладонью хлестнула мне по лицу с такой силой, что меня отшвырнуло назад и, клацнув челюстью, я до крови прикусила кончик языка. Застонав от боли, я на секунду закрыла лицо ладонями, и снова вскинула на Алекс бешенный взгляд. От нахлынувшей злобы внутри растекалось какое-то невыносимое ноющее онемение. В проёме двери были видны девушки с испуганными лицами. Впереди всех стояла оцепеневшая Мона, а за ней остальные. И вдруг непонятным для себя самой образом, молча, очень тихо, молниеносным движением, двумя руками я схватила Алекс за волосы и без усилий зашвырнула её большое, обросшее жиром тело, под стол. Всё было так тихо и быстро, что я сама плохо поняла, как сделала это.
— Тихо! Сядь, тварь! — говорила я по-русски остервенелым полушёпотом.
Она с диким рёвом билась под столом, и пока я, нагнувшись, пыталась коленками примять её поближе к стене, Мона с протяжным рычанием бросилась на меня, как подлая трусливая шавочка. Она схватила меня за волосы и потащила на себя. В этом крике было и отчаяние, и ужас, и истерический плач, и скотский животный задор, и затаённая месть. И всё это не имело отношения к заступничеству и состраданию к Алекс, потому что они всегда были во вражде. Мона под сурдинку сводила со мной старые счёты.
Когда я убедилась, что хорошо удерживаю Алекс, я подняла на Мону глаза, вырывая из её рук собственные волосы. Тогда она отскочила от меня и, продолжая то ли рычать, то ли плакать, прыгала на месте и трясла руками в премерзком сладостном отчаянии. Остальные не могли протиснуться в узкий проход между столом и стеной, и только с мольбой в голосе кричали:
— Перестаньте, перестаньте! Катя, пожалуйста! Не надо!
Вбежал Куя, распихал орущую толпу, и поднял меня над собой, как ворох соломы. Я вырывалась, орала, но он расталкивал девушек и нёс меня над головой. Среди десятков глаз, обращённых на меня, я увидела сверху кроткие глаза Юки, полные боли и слёз. В конце толпы стояла Ольга. Теперь она бежала за нами. Возле мест для хостесс Куя поставил меня на ноги. Ольга схватила меня за руку с криком:
— Что?! Что?!
— Она пе…первая удддарила, — сказала я трясущимися губами.
Из кухни следом за мной со звероподобной гримасой выскочила ревущая Алекс. Ей наперерез побежал Момин и, заломив ей руки, скрутил её. Она упала на пол, и, корчась и извиваясь, выла и стонала, как в эпилептическом припадке. Куя с Момином пытались поднять её, но она ревела, как зверь в клетке, и кусалась. Девушки обступили их и смотрели на неё молча, в ужасе.
— Господи, кошмар какой, — сказала Ольга, — Это же нечеловеческое лицо. Как ты цела осталась? Посмотри, ведь это лицо ненормального человека.
Куя что-то внушительно говорил Алекс. Она сидела на полу, успокоившись. Покорно кивала, глядя в пол. Ей позволили сесть на диван напротив меня. Куя с Момином стояли рядом, как надзиратели. Девушки на цыпочках прошли на свои места. Все сидела молча, не шелохнувшись, словно опасались резким движением породить новый припадок злости. Алекс смотрела на меня в упор, не отводя глаз.
— Как ты посмела подойти к моим гостям? — сказала она шёпотом, тяжело дыша и раздувая ноздри при вдохе.
— Ты обещала, — сказал ей Момин приказным тоном.
Алекс опустила злые глаза. Примолкла.
— Как ты смела, сука! — проговорила она одними губами, страшно скалясь.
— Алекс, — сказала я тихо, — Успокойся, посмотри, что с тобой происходит. Это опасное место. За семь лет работы ты здесь перестала походить на человека.
Она подозвала меня к себе движением пальцев, будто хочет что-то сказать по секрету. Я слегка наклонилась к ней через столик. И она со всего размаху врезала мне подлую пощёчину. К ней снова бросились Момин с Куей. И снова, заломив ей руки, поволокли её на кухню. Им вдвоём с трудом удавалось скрутить её. Она схватила
