Черный торт - Шармейн Уилкерсон
Большинство толчков в Южной Калифорнии происходило именно так, после чего среди соседей, офисных коллег и покупателей у касс супермаркетов начинались разговоры о том, когда и как грянет Большой толчок, с последующим обсуждением эффективности строительных норм или угрозы от дремлющих спор, высвободившихся при сотрясении сухих склонов холмов.
Вся эта говорильня, как правило, вела на скользкую дорожку и в итоге скатывалась к дискуссии вокруг других природных угроз – эрозии почвы, зимних паводков – и связи этих явлений с человеческой активностью. Темы сменяли одна другую: расчистка земли под строительство жилья, сельское хозяйство, бурение нефтяных и газовых скважин… Однажды женщина-психотерапевт, которую Байрон встретил в супермаркете с упаковкой бутилированной воды в тележке для покупок, сказала ему, что ее клиенты, в основном дети, начинают проявлять беспокойство по поводу окружающей среды. Она написала об этом статью. По ее мнению, проблема требовала внимания, хотя Байрон подумал, что это скорее маркетинговый ход.
Однако нынешний подземный толчок показался не совсем обычным. Он завершился ощутимым сотрясением и мог быть предвестником более сильного толчка. Байрон широко распахнул входную дверь, оставив ее открытой, и вытащил из стенного шкафа в прихожей «сумку ЧП», чемодан на колесиках, заранее заполненный сменной одеждой, лекарствами, водой и копиями документов. Он слышал голоса соседей на улице, решающих, что делать дальше. Байрон вернулся за матерью, но она уже шла по коридору, хоть и медленно, и смогла самостоятельно надеть уличную обувь.
…Ко времени наступления следующего толчка, сотрясшего фундамент, Байрон с матерью уже вернулись в дом, чтобы лечь в постель. У пары машин сработала сигнализация.
– Опять началось, пора уходить! – крикнул Байрон.
Мать с трудом поднялась с кровати. Байрон взялся за ручку чемодана, другой рукой подхватил мать под локоть, и они пошли по подъездной дорожке в сторону улицы. Байрон жестом приветствовал пару соседей, потом побежал обратно в дом за маминой сумкой и запасным одеялом для автомашины. Входная дверь еле открылась, ее будто заклинило.
– Нет, Байрон, нет! – прокричала вслед ему мать.
Она стояла, опираясь о машину и прижав руку к больному месту.
Байрон остановился и, нахмурившись, взглянул на мать:
– Что? Что случилось?
– Фрукты, Байрон, фрукты!
Фрукты? Она, наверное, шутит. Байрон долгим взглядом посмотрел на мать. О нет, она говорила вполне серьезно. Чертовы сухофрукты, напоминание Байрону о том, что он не только калифорниец, но и американец с карибскими корнями и что его всю жизнь будет изводить чрезмерное пристрастие матери к черному торту. Но это заходит уже слишком далеко! Мать ждет, что единственный сын с риском для жизни кинется в кухню за двухлитровой стеклянной банкой, наполненной месивом цвета черного дерева, которая весит шестьдесят восемь унций и вдобавок засунута в дальний угол, за пачки сушеных бобов, риса, сахара и перца горошком. Подвиг на пике сейсмической активности, уж никак не меньше! Счастливого финала не будет, и думать нечего.
Сейчас Байрон улыбается, вспоминая все это. Он так и стоит перед банкой замоченных в роме сухофруктов, когда в кухню входят Бенни и Марбл. Одна сестра похожа на его отца, другая – точная копия их матери, но, когда они устремляют взгляд на банку, на их лицах появляется одинаковое выражение. Две единоутробные сестры смотрят друг на друга, а потом на Байрона, сияя одинаковой улыбкой. А он начинает рассказывать про маму.
Заглянув в кухню позже, Байрон увидит, что женщины очень заняты. Банка открыта, рядом стоит блюдце с налитой в него ложкой черной смеси. Сестры по очереди будут писать что-то на клочке бумаги. Байрон подойдет к ним, но они даже не взглянут на него, словно не замечая, пока он не обнимет Бенни за плечи.
Еще одно послание
Мистер Митч назначил Марбл встречу на следующий день, а Байрон и Бенни договорились увидеться с ней за обедом. Но они не застали сестру в офисе мистера Митча, и она не ответила на их звонки и эсэмэски.
– Думаю, ее немного покоробило то, что она услышала. – Это было все, что счел нужным объяснить мистер Митч.
– О чем говорилось в послании нашей матери?
– Вам прекрасно известно, что я не вправе разглашать подробности, – отвечает мистер Митч, – но на самом деле для вас там не было ничего нового. Просто дайте ей время.
Байрон и Бенни кивают. Между собой они решили, что называть мистера Митча Чарльзом как-то неловко. Может быть, когда-нибудь… Или, допустим, они будут обращаться к нему «Митч», без «мистера», но пока лучше думать о нем как об адвокате матери, а не как о ее бойфренде.
Они согласны, что Марбл надо прийти в себя, но на третий день начинают беспокоиться. Приехав в гостиницу, они обнаруживают, что Марбл выписалась. В конце недели наконец приходит электронное письмо, в котором она сообщает, что вернулась в Британию.
«Мне необходимо время, чтобы это осмыслить, – пишет Марбл. – Спасибо за все. Всего наилучшего».
Всего наилучшего? Байрон и Бенни заходят в ресторан и выпивают по две кружки пива, но не притрагиваются к еде. Всего наилучшего? А как же черный торт, который оставила им мать?
– Ладно, хватит уже, пора, – говорит Байрон. – Мама хотела, чтобы мы вместе с Марбл угостились черным тортом? Что ж, у нее был шанс, а теперь ее здесь нет. Давай съедим.
– Не знаю… – сомневается Бенни.
Вернувшись домой, они вместе идут в кухню, открывают дверцу морозильной камеры и пристально смотрят на завернутый в фольгу торт. Потом переглядываются и закрывают дверцу. Бенни облокачивается на столешницу, поглаживая ладонью поверхность цвета авокадо. Это так напоминает о семидесятых, о маме… Через неделю Бенни возвращается в Нью-Йорк, а Байрон едет на конференцию. Они планируют вскоре встретиться, чтобы освободить дом матери от оставшихся вещей, и удивляются, почему до сих пор нет вестей от Марбл. В конце концов Байрон говорит, что они всю жизнь обходились без нее и могут продолжать в том же духе. Но на всякий случай брат и сестра решают оставить торт на прежнем месте.
Торт
Вернувшись в Нью-Йорк, Бенни приготовила свой лучший черный торт. Она подсыпа́ла, сбивала, осторожно перемешивала ингредиенты, постоянно обращаясь к
