Черный торт - Шармейн Уилкерсон
Как начать все сначала? У Марбл в итальянском доме – одежда в шкафах, припасы в кладовке, комнатные растения. У нее есть пес Бобби. Ее гнетут мысли о том, что придется посадить бедного Бобби в переноску и увезти в Лондон, что придется освободить дом мужа. Но это ее личные проблемы, не касающиеся Байрона и Бенни.
Глядя на них сейчас, Марбл чувствует себя немного обиженной. Она понимает, что оба они не имеют никакого отношения к тому, что ее бросили в младенчестве, но правда в том, что Байрон и Бенни выросли в доме Элинор Беннет, а Марбл отдали в другую семью. Байрон и Бенни тогда еще не родились, конечно, но их мать, по сути дела, предпочла их Марбл.
Марбл вынуждена задаться вопросом: что могло заставить Элинор Беннет сделать такой выбор? Это произошло пятьдесят лет назад. Марбл может свободно распоряжаться своими финансами и имеет достойное положение в обществе – вправе ли она судить женщину, чья молодость пришлась на иные времена, чья жизнь подчинялась иным обстоятельствам?
И все же…
Завтра Марбл узнает больше об этих событиях прошлого. Адвокат сказал, что Элинор Беннет перед смертью оставила ей письмо и аудиозапись. Может быть, стоило сначала съездить в офис адвоката, но от одной мысли об этом у Марбл страшно пересохло в горле. «Не бери в голову», – подумала она в ту минуту, но сейчас многочисленные вопросы сводят ее с ума. Что расскажет Элинор Беннет? Будет ли этого достаточно, чтобы повернуть мысли Марбл в другое русло?
«Она не так уж и хотела ребенка».
Размышления о биологической матери заставляют Марбл ужасно скучать по сыну. Ее Джованни, ее мальчик Джио… Ее так и подмывает рассказать Байрону и Бенни, что у нее, Марбл, никогда не было сомнений в том, хочет ли она этого малыша, даже когда она осталась вдовой, молодой, беременной, и все ее надежды на будущее рухнули. Пусть спросят у нее прямо сейчас: «Какой он, ваш сын, на кого похож?» И она достанет свой мобильный и покажет фотографии сына.
Марбл могла бы сказать: и сегодняшнюю встречу с Байроном и Бенни, и возможность узнать что-то о своей биологической матери она с радостью променяла бы на уверенность в том, что сын будет ждать ее дома, в своей комнате, а не где-то далеко в пансионе. Ее настоящая семья – это Джио, вовсе не эти двое, сидящие с ней за одним столом.
Байрон – забавный тип. Похож на кинозвезду, но смотрит на Марбл с немым изумлением, словно она отняла у него любимого плюшевого медведя. Ей кажется, она не очень-то ему нравится. Бенни милая, но какая-то жалкая. Марбл замечает, что она пододвигает свой стул все ближе. Потихоньку, полегоньку. Это приводит Марбл в замешательство.
– Расскажите о вашем сыне, – вдруг говорит Бенни.
Марбл вздыхает.
– Значит, он ходит в школу в Англии?
Марбл кивает.
– Но вы живете в Италии?
– Я езжу туда-сюда. Сначала Джио учился в итальянской школе, но потом я захотела, чтобы он приобщился к британской системе. После этого он сможет жить и работать, где пожелает.
– Значит, ваш сын не будет ни настоящим итальянцем, ни истинным британцем?
– Полагаю, он будет и тем и другим. Разносторонней личностью, как и многие люди.
Хотя в данную минуту Марбл ощущает, что одна сторона ее натуры преобладает над прочими. Она – мама Джованни, и она допустила, чтобы сын рос вдали от нее. О чем только она думала?
Прошло пять лет, и Марбл печалилась из-за каждого месяца, который сын проводил не с нею. Он учился вместе с ребятами, которых она не знала, ночью ложился спать под крышей чужого дома, приезжал домой на каникулы, и она не узнавала в нем прежнего Джио, настолько он успевал измениться за время разлуки. Она не понимает, зачем многие родители вроде нее из года в год, из поколения в поколение делают одно и то же – отправляют одиннадцатилетних детей в пансион, поскольку могут себе это позволить, поскольку убедили себя, что это единственный путь обеспечить ребенку лучшее будущее.
В какой-то момент Марбл подумывала забрать сына домой, но ей казалось, что он так привык к этой школе… Теперь слишком поздно. Впереди выпускные экзамены, поступление в университет. Чего Марбл не понимает, так это того, почему за минувшие годы ни одна из мамочек, чей сын или дочь учились в интернате, ни разу не отвела ее в сторонку – на ужине ли, в супермаркете или в приемной врача, – чтобы сказать: «Я ненавижу это, я хочу вернуть ребенка домой». Наверняка не только Марбл знакомы эти сомнения.
– У вас есть фотографии? – спрашивает Бенни.
Марбл чувствует, как напряжение спадает. Она открывает фотогалерею в телефоне и протягивает его Бенни.
– О-о, посмотрите-ка, он замечательный! – восклицает та.
Марбл кивает.
– И хорошо учится в школе?
Марбл снова кивает, не в силах произнести ни слова. У нее ком в горле.
Бенни кладет ладонь на ее руку.
Байрон
У Байрона все еще трясутся руки. Он пытается свыкнуться с этим призраком, разгуливающим по комнатам дома, где он вырос. Эта женщина говорит с британским акцентом. Она – копия его матери, только кожа у нее цвета древесины бука. Когда в аэропорту Марбл Мартин вошла в зону прибытия, Митч и Байрон поздоровались с ней за руку, а Бенни обняла ее. По дороге в аэропорт у Бенни был счастливый вид.
Байрон открывает и закрывает кухонные шкафчики и вдруг замечает в дальнем углу нижнего отделения большую стеклянную банку, засунутую за пакеты с рисом и сахаром. Сухофрукты. Он позабыл о сухофруктах для черного торта. Что делать? До прослушивания маминой записи он мог набраться смелости и выбросить эту смесь в мусоропровод, раз уж были вынесены мамины книги, одежда и мебель и на лужайке перед их родным домом была поставлена табличка: «Продается».
Он вытаскивает банку, поднимает ее обеими руками, словно ребенка, и водружает на столешницу. «Это твое наследие», – неустанно повторяла ему мать, но он до конца не понимал этого. Теперь понимает. Сбежав с острова, его мать потеряла все, но сохранила в памяти этот рецепт. Да, этот рецепт, а также истории, которые всю жизнь скрывала от своих детей, – нерассказанную быль их семьи. Каждый раз во время приготовления черного торта мать словно произносила заклинание, вызывая в памяти эпизод из своего подлинного прошлого, мысленно возвращаясь на остров.
Пять лет назад Байрон жил
