Три креста - Григорий Александрович Шепелев
– Заткнись, Эдвардс! – резко сказал ван Страттен, ударив ладонью по столу, – если мы поплывём мимо Сингапура с Малайзией, то погибнем ещё вернее. И Андаманское, и Южно-Китайское, и Явское море кишат пиратами! У нас нет уже де Шонтлена для эффективных переговоров с ними. Я уж молчу про ветер, чёрт побери!
– Зато там есть порты, – не унимался Эдвардс, – а где мы будем брать воду и провиант, если пойдём так, как ты предлагаешь?
– Но ведь у нас того и другого более чем достаточно! А ещё больше – рома.
– Бедный господин де Шонтлен, – всхлипнула шотландка, беря бутылку, – я ведь была немножко знакома с ним!
Этот разговор состоялся в тот самый день, когда «Летучий Голландец» покинул остров Цейлон, а леди Джоанна словила по лбу половником. К тому дню, когда обнаглевший Клермон был ударен Библией и опять отправлен на камбуз, бриг уже пересёк экватор. Он огибал Индонезию и сворачивал на восток. С ветром неожиданно повезло – в течение одной ночи он изменил направление и стал южным. Конечно, нужен был западный, но природа, как заявил Клермон, порой превосходит тупостью даже Стивена. Капитан велел переустановить паруса под боковой ветер, и те, приняв жаркий вздох экватора, дали судну отличную быстроту. Слегка накренившись на левый борт, «Летучий Голландец» шёл по волнам уверенно и красиво.
Через два дня туманные очертания Индонезии окончательно растворились за горизонтом. Курс был прочерчен к юго-востоку, через Тимморское море. На восьмой день плавания по нему, едва просветлело, один из вахтенных крикнул:
– Земля по правому борту!
Все всполошились. Клермон, первым завладев подзорной трубой, подбежал к наветренной стороне и, встав под грот-вантами, устремил трубу в указанном направлении. Но и так было видно, что горизонт там стал чуть плотнее. А через линзы трубы Клермон разглядел довольно отлогий берег с большим заливом. Дальше виднелись холмы, покрытые лесом. Это была Австралия. Океан плескался у побережья очень приветливо, отражая восход прикрытого дымкой солнца.
– Отлично, – проговорил капитан, отобрав трубу у Клермона, – вот вам и Арафурское море, дамы и господа! И ветер меняется на попутный.
– Да, и очень стремительно, – бросил Эдвардс, отдав приказ вынести бом-кливер на ветер и поднять стаксели, – и барометр падает.
Он, казалось, был удовлетворён тем, что его пророчество насчёт бури не оказалось вздором. Стивен и Том наперегонки полезли на мачты, зная, что леди Грэмптон ими любуется. Но ван Страттен вскоре дал ей трубу, и дама стала осматривать северное побережье Австралии.
– Ой! – вскрикнула она, – в заливе – акула! Я сейчас видела над водой огромный плавник! Но он уже скрылся. Давайте пристанем к берегу и поймаем её!
Эта неожиданная идея всех рассмешила. Даже матросы, столпившиеся у борта, начали хохотать без всякого уважения к знатной даме.
– Миледи, зачем вам нужна акула? – спросил ван Страттен, – вы что, с ума сошли?
– Нет, я просто хочу узнать, какими глазами смотрит безжалостная тварюга, лишившаяся того, что казалось ей неотъемлемым, – объяснила женщина, опустив трубу и бросая взгляд на Клермона. Тот улыбнулся и пошёл в камбуз, чтобы готовить завтрак. Все проводили его глазами. Поскольку леди Джоанна не пожелала настаивать на поимке акулы, эту её затею решили даже и не рассматривать.
Входя в камбуз, Клермон стремительно глянул по сторонам и заметил Энди, который от него спрятался за фок-мачтой. Кок угрожающе поманил его за собой. Когда тот вошёл, Клермон закрыл дверь и тихо спросил:
– Всё слышал?
– Да, – кивнул головой мальчишка и сел за стол, чтоб жрать сухари. Но не тут-то было. Клермон схватил его за широкий воротник куртки, грубо поднял и встряхнул. Он был разозлён.
– Тебе сколько раз говорили, сволочь, что с ней пора переспать? Какого ты чёрта ждал, недоносок? Чего тянул? А? Отвечай, сука!
– Что ты орёшь? – пробормотал Энди, от удивления уронив сухарь, – ведь ничего страшного не случилось! Сегодня ночью всё сделаю. Обещаю. Миледи будет визжать на весь океан! Дай-ка я тебя поцелую, моё сокровище!
– Пошёл вон!
Получив пинка, Энди против желания открыл дверь головой, и, вылетев к юту, чуть не сбил с ног капитана. Клермон, слегка успокоенный, взялся нехотя за работу. Он стал варить овсяную кашу.
Ни черта Энди ночью не сделал. Но трудно было его за это винить. Порывистый ветер, который весь день крепчал, нагоняя тучи с северо-запада и неся корабль вдоль берега континента, к ночи перерос в шквал. Все верхние паруса пришлось сразу снять. «Летучий Голландец» летел, действительно, как на крыльях, то высоко взмывая, то опускаясь. Волны захлёстывали всю палубу, а когда откатывались, по ней барабанил дождь. Небо раздирали синие молнии. Рёв стихии был ужасающим и протяжным. Ввиду того, что Дэнисен очень сильно устал от вахт, всю первую половину ночи кораблём правил ван Страттен, вторую – Эдвардс. Им приходилось туго, хотя назвать бурю сильной было никак нельзя. Сама по себе она не могла потопить корабль, но бросить его на скалы или столкнуть с другим судном – запросто, от сигнальных огней при такой погоде толку немного. У шквальных волн ещё маловато силы и высоты, чтоб сбить рулевого с ног, но когда они окатывают до пояса, и льёт дождь, и компас неразличим, а береговые скалы – довольно близко, больше всего на свете хочется поскорее сдать штурвал сменщику и пойти приложиться к бутылке рома. По счастью, молнии иногда выдёргивали из мрака силуэт берега, что давало ориентир. Двух вахтенных на носу, которые измождённо цеплялись за кливер-ванты, время от времени приходилось взбадривать громким окриком, чтоб не спали.
Клермон был очень напуган и до утра просидел один в своём камбузе. Он сидел на полу, обхватив руками ножку стола, которая была накрепко приделана к полу, как и другие три. Посуду Клермон заранее сложил в ящик, чтобы она не посыпалась со всех полок. Две табуретки и стул покатились сразу, когда корабль вскинуло на волну. Буря представлялась коку чудовищной. Это был самый первый шторм, с которым ему довелось столкнуться. Больше всего боялся Клермон услышать сквозь рёв и вой рыдающий звон церковных колоколов, которые предрекут ему вечный мрак, вечную тоску, вечный ужас. Но не услышал, хоть иногда казалось, что вот они начинают уже звучать. Клермон про себя молился, напоминая Христу его обещание трости надломленной не сломать. Иисус сдержал слово. Перед рассветом Клермон уснул.
Уже через полчаса зловещая темнота сменилась тоскливой серостью. Шквальный ветер не унимался. По небу мчались к Тихому океану низкие тучи. За сутки бриг благодаря шквалу преодолел без малого двести шестьдесят миль и шёл уже по проливу, что отделяет Австралию от Новой Гвинеи. Перед полуднем Эдвардса сменил за штурвалом боцман. Матросы втиснулись в камбуз, чтобы
