Американские девочки - Элисон Аммингер
– Мне показалось, ты сказал «интересная».
– «Интересная» – синоним к слову «красивая», так и напиши в своем эссе.
Мне было наплевать, что фраза прозвучала как в кино. Мне было наплевать, что мне никто не поверит, и более того, об этом вообще нельзя говорить, иначе все испортится. И вот я сидела под гигантской надписью «Голливуд» и целовалась с Джереми Тейлором, как будто в хеппиэнде пошлейшей романтической комедии. Если бы с гор спустилась бродячая стая хиппи и попыталась нас прирезать, уверена: мне и тогда было бы наплевать. Единственное, что я могу сказать: все вышло совсем не так, как я себе представляла. Вышло намного лучше.
– Ты завтра улетаешь домой, – сказал он. – А мы только начали узнавать друг друга.
– Я знаю.
Он достал свой телефон и переслал мне номер, который, по его словам, никогда не меняется. На тот случай, если мне понадобится с ним связаться, а его мобильник уже не будет действовать.
– Когда приедешь к сестре в следующий раз, найди меня. Это мой последний сезон в «Чипах на палубе!». Я Джошу еще не говорил, но с меня хватит.
– А что ты собираешься делать?
– Не знаю, – сказал он. – Думаю, на будущий год разошлю документы в колледжи. Посмотрю, годен ли я на что-нибудь. – Потом он опять улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза: – Или, может, я просто еще раз займусь вот этим? – Он прижался ко мне всем телом и снова меня поцеловал.
Если таковы его планы на будущее, то меня они вполне устраивают.
19
Утром Джереми отвез меня к дому сестры. Я всего раз в жизни не спала всю ночь, в летнем лагере, когда мы хотели встретить восход солнца, но никогда раньше я не проводила бессонную ночь в обществе парня, тем более – Джереми Тейлора. Он предложил подвезти меня в аэропорт, но мне нужно было собрать вещи и нужна была передышка. Мне нужно было спокойно посидеть, дать вечеру и ночи осесть во мне, позволить им стать моей реальностью, прежде чем время или необходимость кому-нибудь это рассказать все испоганят, отодвинут от меня на несколько шагов.
– Если ты передумаешь насчет аэропорта, просто позвони мне, – сказал он.
– Хорошо. – Я помахала ему рукой с крыльца.
Джереми отъезжал от дома, а я пыталась запечатлеть в памяти этот момент: оранжевое полыхание цветов возле дверей сестры, электрический гул у меня под кожей. Рассвет подсветил небо пыльно-розовым; тот же цвет был у неба, когда я вышла из такси у съемочного павильона накануне вечером.
В Лос-Анджелесе деление суток на день и ночь особого смысла не имеет. Остается лишь гадать, когда заканчивается прошлый вечер и начинается следующий день. Утро немного розовее и пахнет свеже́е, но оно отнюдь не служит сигналом обновления. Пожалуй, меня одновременно и сбивало с толку, и восхищало, как жизнь в Лос-Анджелесе всегда лежит на поверхности, даже когда не дается в руки. Каждую неделю, стоит поднять взгляд, видишь на огромном щите блондинку с пистолетом: очередная пара зеленых глаз, устремленных в пространство, жаждущих внимания, а потом исчезающих неведомо куда столь же загадочно, как и появились. Еще одна ночь означает открытие еще одного клуба. Еще одно ужасное убийство. Еще одну историю любви.
Я развернулась, чтобы отпереть дверь, и обнаружила, что она приоткрыта. Внутри у меня все оборвалось. Делия беспечна, но не настолько, чтобы вообще не закрыть дверь.
– Делия, – сказала я, стараясь подавить испуг в голосе.
А потом громче:
– Делия?
Тишина в ответ.
Я толкнула дверь и шагнула внутрь. В доме царил разгром. На полу валялись черно-белые фотографии с изображением вроде бы обнаженных тел. И по-прежнему ни малейших признаков присутствия сестры.
– Делия!
Какое-то движение.
– Я звоню в полицию! – закричала я и попыталась унять дрожь в руках, чтобы достать из сумки телефон.
– Не надо, – донесся слабый голос. Голос моей сестры.
– Делия? С тобой все в порядке? Что случилось?
Сестра, завернувшись в кокон из одеял, сидела, поджав ноги, посреди огромного дивана и смотрела в стену. Она пошевелилась, потерла глаза, а потом снова уставилась в какую-то точку на абсолютно голой стене.
– Ты напугала меня до смерти, – сказала я. – Мне и сейчас страшновато на тебя смотреть.
Между колен у нее была зажата огромная кружка кофе, и выглядела сестра очень усталой.
– Что случилось? – снова спросила я. – Это та женщина, да? Она снова приходила?
– Можно и так сказать, – ответила Делия.
– Где Роджер? Или Декс. Мне позвонить Дексу?
– Мы расстались, – сообщила Делия.
– Вот дерьмо. Ты рассказала ему о Роджере?
Сестра рассмеялась – так смеются в кино маньяки, прежде чем впиться зубами в чью-нибудь живую плоть.
– Не-а, Роджер здесь ни при чем.
– Тогда почему?
– Посмотри вокруг, – сказала сестра. – Соверши умственный прорыв и разгадай загадку.
У моих ног лежала половинка разорванной надвое фотографии формата 20 × 25. На той части, которую я подняла, виднелись торс и обнаженное бедро женщины, обвившейся вокруг весьма непривлекательного, волосатого и бледного тела мужчины. На бедре по центру была татуировка: маленькая прописная буква «Д». Бедро моей сестры. А кому же принадлежит мужское тело? Явно не Дексу.
– Что случилось? – опять спросила я.
Сестра закрыла глаза, будто сам вопрос причинял ей головную боль.
– Мы с Дексом пошли на заключительную вечеринку. Потом свалили оттуда. Приехали домой, а эта психопатка, эта сука, обклеила фотографиями всю мою дверь.
Мне было и страшно, и стыдно за сестру.
Делия говорила, по-прежнему не открывая глаз:
– Я бы сказала, Декс проделал путь от сильного испуга до полного, полнейшего бешенства за пару минут. У нас произошла экстрасупердерьмовая ссора. Много всяких слов, разорванных снимков, разбитых стаканов. – Она жестикулировала, как режиссер, ставящий сцену скандала. – И теперь он ушел.
– Надо позвонить копам, – сказала я. – Она опасна.
– Я перееду, – объявила Делия. – Сменю номер телефона. Я позвонила этому уроду, ее мужу, а он уже сменил номер, так что это тренд такой. Она сломала мне жизнь, те десять процентов, до которых не добрался Роджер. Именно этого она и добивалась.
Пока она говорила, я все время медленно качала головой.
– Делия, так нельзя. А если она склонна к насилию?
Делия протянула мне две оставшиеся целыми фотографии, которые лежали рядом с ней картинкой вниз:
– Я не могу позвонить в полицию.
На первой Джереми без рубашки ходил по кухне. Кухню я не узнала, но вспомнила, во что был одет Джереми в тот день. У них, наверное, весь дом нашпигован камерами. На второй девушка с закрытыми глазами, скрючившись, ползла по травянистому
