Золотой ребенок Тосканы - Риз Боуэн
От этой картины Хьюго отвел взгляд. Чувствовалась рука мастера, но изображение тела, привязанного к столбу и утыканного стрелами, было слишком натуралистичным.
— Должно быть, они очень старые, — сказала София.
— Да. Ренессанс. Интересно, подписаны ли они. Картина с волхвами похожа на работу Пьетро Перуджино.
— Разве это не удивительно? Работы мастеров прямо здесь, и мы единственные, кто знает о них.
— Да, — согласился он. — Удивительно.
В порыве эмоций София коснулась своей ладонью его руки, посмотрела на него и улыбнулась.
— Я рада, что мы вместе пережили это.
Он отчаянно хотел обнять ее и поцеловать, но вместо этого просто улыбнулся в ответ. Они продолжили идти вдоль стены, София изучала каждую гробницу и читала вслух латинские надписи, а он переводил их.
— Альберт Максим, настоятель с 1681 по 1696 год, — произнес он.
— Ты такой образованный человек, — восхитилась она. — Латынь знаешь.
— Даром, что ли, я целых семь лет ломал об нее язык в школе. Но ваша месса тоже на латыни. И ты говоришь по-итальянски, а это очень близкие языки.
Она пожала плечами:
— Я не особо понимаю, что говорит священник. И когда отец Филиппо отпускает мне грехи после исповеди, я понятия не имею, что он отвечает: что меня простили или что я сгорю в аду.
— Ты рассказала ему о том, что ходишь ко мне?
Она замялась:
— Нет. Только то, что я нашла тебя и помогла тебе — один раз. Но не о том, что я хожу к тебе каждый день и приношу еду. Потому что это ведь не грех, не так ли? Иисус сказал, чтобы мы кормили голодных и привечали гостей, вот я и делаю и то и другое.
— Совершенно верно. — Он двинулся дальше. — Посмотри сюда, — позвал он Софию, остановившись у маленькой двери, утопленной в стене. — Ты была права. Есть и другой путь в крипту. Эти лестницы, похоже, были замурованы целую вечность.
— Давай откроем. Посмотрим, куда она ведет. — Она потянулась к ручке вперед него, подергала, но дверь не поддалась.
— Заперто, — разочарованно протянула она. — А так интересно, что за ней!
— Куда бы она ни вела, теперь там только обломки, — сказал он и отошел.
София продолжала сверлить взглядом дверь, словно это могло ее открыть, затем вздохнула и тоже отошла, следуя за Хьюго. В тыльной части крипты находилась замысловатая резная каменная перегородка, а за ней — небольшой боковой придел с алтарем, накрытым алтарной тканью, и с аналоем перед ним. Над алтарем висела еще одна картина. София подняла свечу, и на этот раз ахнули они оба.
Это была небольшая картина в позолоченной раме. Тема была ожидаемой: младенец Иисус на руках своей матери. Но она была совсем не похожа на все те картины эпохи Возрождения, какие Хьюго доводилось видеть раньше. Вместо обычного для тех времен стилизованного ребенка с пропорциями уменьшенной копии взрослого, с невыразительным слишком зрелым лицом, на этой картине был изображен настоящий младенец. У него было круглое личико, окруженное облачком золотых кудряшек, сияющее от радости. Он тянул пухлые ручки к двум очаровательным херувимам, их крошечные крылья трепетали, и они парили вне его досягаемости, словно дразня его.
Первой заговорила София.
— О, какой прекрасный мальчик! — с восторгом произнесла она. — Разве он не самый красивый малыш, которого тебе доводилось видеть?
— Да. — Хьюго едва мог произнести это слово, так горло сдавило от переполняющих эмоций. — Это самое удивительное исполнение Мадонны и младенца, которое я когда-либо видел. Этот свет, эта реалистичность выглядят так современно! Знаешь, мне интересно, не может ли это быть Леонардо. Лицо Богородицы полно того же чудесного покоя, что и у «Мадонны в скалах»[48].
— Леонардо да Винчи? — прошептала София.
— Очень вероятно.
— Тогда мы должны спасти его. Мы обязаны сделать так, чтобы немцы никогда не нашли эту картину.
— Да, это необходимо сделать, — согласился он. — Ты можешь отнести его к себе домой и спрятать на чердаке?
Она пришла в ужас.
— Я не могу взять чужое. И что, если немцы решат обыскать деревню и картину найдут? Тогда она пропадет навсегда. Нет, лучше попытаться спрятать ее здесь. Кто захочет лезть сейчас сюда, в эти руины?
— Я тоже так думаю, — произнес он, задумчиво глядя на картину. — Мы можем попробовать снова как-то замуровать и скрыть ступени.
— Нет, тебе лучше здесь спрятаться. Здесь сухо и теплее, чем наверху, и ты будешь видеть лик прекрасного мальчика, который присмотрит за тобой, пока ты спишь. Ты всегда можешь услышать колокол, возвещающий приход немцев, и придумать хорошее место, чтобы спрятать картину. Пусть вон святым Себастьяном любуются.
Он засмеялся над ее словами.
— Да, мне он тоже показался ужасным.
— Так ты останешься здесь? — спросила она. — Тут тебе будет теплее, и пусть тебя хранят все эти святые и младенец Иисус.
— Я постараюсь спать здесь, — сказал он. — В последнее время ветер такой холодный.
— Я принесу тебе твои вещи.
— Не нужно. Я могу подняться и принести их по очереди. А одеяло сбросить вниз.
— Я не хочу, чтобы ты рисковал разбить себе голову. Лучше я это сделаю. Оставайся внизу и лови.
Она поставила свечу на одну из монашеских могил, подобрала свою длинную юбку и побежала вверх по лестнице.
Глава 31
ДЖОАННА
Июнь 1973 года
Пока мы шли домой, я пристально разглядывала городок, лежащий перед нами на холме. Да, казалось, можно было спуститься вниз по стене недалеко от дома Софии. Ловкий человек мог вылезти из окна, пройти по вершине стены, а затем спуститься на виноградники и без особых усилий остаться незамеченным. Я вспомнила, как Ренцо говорил, что его мать ходила со своей корзиной в лес. Мой взгляд проследовал через виноградники, потом через оливковые рощи и уперся в лес, который шапкой накрыл вершину холма. Еще дальше возвышался над деревьями скалистый обрыв, увенчанный древними руинами. Я остановилась, чтобы присмотреться. От зданий осталась хаотичная груда обломков, и было трудно сказать, где заканчивалось рукотворное строение и начиналась собственно скала. Я подумала о Софии и ее корзине. Можно ли было спрятать кого-нибудь в руинах?
— Эти древние руины… Когда-то там был замок? — спросила я.
— Монастырь, — ответила Паола. — Помню, когда я была еще маленькая, там жили монахи. Какая там была прекрасная часовня!
— Когда ты была маленькая?! — выпалила я. — Монастырь существовал,
