На санях - Борис Акунин
Отчим стоял на лестничной площадке, в куртке. Тоже злющий.
Увидел — сразу накинулся.
— Ты что, не знаешь, я встречаю Тину после лекции без четверти десять? Сейчас закрыл бы дверь на ключ, и топчись тут, как дворняжка! Ну, что ты зубы щеришь? Огрызнулся бы да трусишь?
Рогачов в последнее время завел привычку забирать мать из общества «Знание» — будто ребенка из детского сада, бред. Марк про это забыл.
Подумалось: не вышло врезать тому, так может вмажу по очкам этому? Тоже красиво выйдет.
Огромное было искушение, но сдержался. Во-первых, это помешает плану, который уже начинал складываться. А во-вторых, расквитаться с гадом можно и получше. Только сейчас пришло в голову.
Поэтому лишь молча улыбнулся и посторонился, сделав галантный жест: пожалуйте к лифту, ваше степенство.
Сначала додумал про план.
Облегчать гебухе работу незачем.
Собрать сумку, взять из дома все деньги, какие найдутся. Записку матери надо переделать. Темнить незачем. Так и написать: гэбэ вербует меня в стукачи, грозит тюрьмой, поэтому я пускаюсь в бега. Будет возможность — свяжусь. Можно оставить про отца и про то, что он гордился бы. И про Рогачова написать: слушай, гони ты этого вурдалака, он для своей писанины из живых людей кровь сосет, в том числе из тебя.
Так. Ночной электричкой до Коломны. Оттуда до Рязани. Потом еще куда-нибудь, широка страна моя родная. Пусть попотеют, суки, побегают. Мой адрес — Советский Союз. Кстати не такой уж я опасный преступник, чтоб во всесоюзный розыск объявлять. Ничего. Живы будем — не помрем.
И не стал про это больше думать. Решено.
Переключился на приятное. На то, как поквитаться с отчимом.
В морду дать — фигня. Надо бить туда, где больней всего.
Ты стал такой гнидой из-за своего гребаного романа?
Шиш тебе, а не роман.
Какое же наслаждение испытывать ярость! И знать, как ее выплеснуть.
Ящик письменного стола, само собой, был заперт, но Марк сходил за молотком и стамеской. Фигак, фигак! Открыл.
Сейчас будет небольшой костерок.
Пошарил, пошарил — папки с рукописью не было. Перепрятал куда-то, сволочь! Лежала только общая тетрадка. На обложке написано квадратным рогачовским почерком: «Дневник 1977».
Ужасно Марк расстроился, что мести не получится. Спалить дневник — это, конечно, совсем не то. Может, там где-нибудь написано, куда делась рукопись?
Сел, стал читать.
ДНЕВНИК 1977
1 января
Ну что ж, начинаю новый год, завожу новую тетрадь.
Регистрирую, что год одна тыща девятьсот семьдесят седьмой начался с дурацкого происшествия. Продрал глаза поздно, поплелся на кухню пить холодную воду из-под крана — после полунощных возлияний писателя сушило. Вдруг слышу странный стеклянный звук. Гляжу: за окном ворона долбит клювом по градуснику. Бац, бац, и расколотила! Это я вчера, войдя в азарт новогоднего украшательства, понавесил серебряного дождя на раму не только изнутри, но и снаружи, на термометре. Обещали, что 1 января будет ясная погода, и я, эстет хренов, вообразил, как в первый день года мы сядем завтракать на кухне, а окно всё переливается солнечными искрами. Солнце действительно сияет, вот пернатая любительница всего блестящего и заинтересовалась.
Должно быть это паршивая примета, и придется где-то добывать новый градусник, а это нынче дефицит. Все раскупили — зима выдалась холоднющая.
Плевать. Мастера соцреализма в приметы не верят.
К делу, Рогачов.
Как обычно в первый день года даю себе задания на предстоящий отчетный период.
1. Дописать «Е.П.». Так, чтобы это стала моя лучшая книга. Уточню задачу: не лучшая с точки зрения критиков или читателей, а по моему собственному счету. Тем более что неизвестно, когда появятся читатели и появятся ли. Всё время помнить главное: я пишу этот роман для себя, это мой подарок самому себе, так что все практические соображения — где печатать, как проходить Главлит и прочее — оставить на потом.
2. Это последний год перед тем, как мне стукнет полтинник. И я должен привести свою физическую оболочку в приличную форму.
— Похудеть до 75 килограммов. Дам себе послабку до дня рождения, когда исполнится 49, а после 1 июля разработаю программу строгой диеты, чтоб до конца года войти в норму. Это мне нужно не для того, чтоб прилично выглядеть на пляже в Дубултах, а для самоуважения. Висящее брюхо — распущенность. Пока же — исключительно в порядке психологического давления на себя буду раз в неделю взвешиваться. Сегодня, правда после новогоднего обжорства, я потянул — стыд и ужас — на 89 кг. Жирная свинья.
— Наконец взяться за спорт. Двадцать минут — по часам — делать зарядку и бегать в парке. Хорошо. Тоже не сейчас, а с 1 июля. Но железно.
— Произвести техосмотр организма в поликлинике. Исправить мелкие неполадки. Заставить себя сходить к урологу, проверить простату. И наконец вылечить чертов кашель, которым я каждую ночь бужу бедную Тину.
— И это приводит меня к самому трудному. Тому, что откладывать до 1 июля нельзя. Мужайся, Рогачов. С сегодняшнего дня ты бросаешь курить. Последнюю папиросу ты торжественно выкурил вчера вечером, перед боем курантов. Не представляю себе, как жить без утренней папиросы под кофе, так прочищающей мозги перед работой, но хватит травить себе легкие и давиться кашлем, как старый дед.
3. Подписать договор на роман о Матэ Залке и получить под него командировку в Венгрию и главное в Испанию. Говорят, после восстановления дипотношений она открылась для посещения. Господи, несбыточная мечта всей жизни. Мадрид! Барселона! Гренада! Откуда у парня испанская грусть. Ради Испании можно и забабахать 18 печатных листов про средненького писателя, но героического интербригадовца. Материал-то интересный. А для души у меня есть «Е.П.». (Пора бы уже наконец нащупать настоящее название. Пока не приходит).
Эту наполеоновскую программу я продумывал сегодня, сидя на торжественном собрании в СП. Странный, конечно, способ начинать новый год. Да и затея устроить 1 января бдение по поводу новогоднего обращения партии и правительства тоже в некотором роде беспрецедентна. Я бы, конечно, ни за что не пошел, но умный Ф. объяснил мне, в чем замысел секретариата. В разделе «Разное» планировалось обсудить две животрепещущие проблемы. Во-первых, распределение квартир в Олимпийской Деревне. Дома еще даже не начали строить и кооперативными они станут только после того, как разъедутся спортсмены, аж в 1980 году, но квота Совпису уже выделена, и шкуру этого неубитого медведя делить будут заранее. А во-вторых, Союзу обещали десять суперновых автомобилей «Нива», про который рассказывают чудеса.
