Привет, красавица - Энн Наполитано
— Похоже, только тебя не взбаламутили мои отношения с Джози, — сказала Эмелин. — Сильвия и Цецилия сперва ошалели, хоть и пытались это скрыть. Что ж, это понятно, я сама была в шоке. Мама, я полагала, взбесится, так оно и вышло. А ты просто рада за меня.
— Я действительно рада. Жаль, ты приехала одна, я бы хотела познакомиться с Джози.
— Я влюбилась в нее нечаянно. — Эмелин уставилась в кофейную чашку. — Было трудно принять, что не мы выбираем, кого нам любить, ибо любовь меняет все.
За время ее визита сестры не раз говорили о решении пары жить вместе. Роза, извещенная о том по телефону, билась в припадке. Сейчас Джулия смотрела на сестру и переполнялась нежностью к ней.
— Ты согласна, что не мы выбираем, кого нам любить? — спросила Эмелин.
— Наверное. А что?
— Знаешь, сначала я расстроилась, да и сейчас еще переживаю. Но… — Эмелин прикрыла глаза, — у Сильвии с Уильямом любовь.
Джулия тряхнула головой, отказываясь верить, и опустилась на стул, полагая, что сестра возьмет свои слова обратно.
— Цецилия психанула. Я тоже. После твоего отъезда жизнь текла спокойно, у всех все хорошо. Ты далеко, но вернешься. Сейчас-то я понимаю, почему они сблизились, хотя стоило сообразить раньше. Их соединила та история.
От шока будто что-то прояснилось в голове, и Джулия вспомнила, что Сильвия невесть каким чудом знала о необходимости искать и спасать ее мужа. Вспомнилось натянутое прощание с сестрой. В телефонных разговорах они делились бытовыми мелочами, словно обсуждали хозяйственные планы на неделю. Однако Сильвия ничего не говорила о своих мыслях и мечтах, хотя в юности именно это было главной темой их бесед перед сном. Что-то явно происходило, и она, Джулия, вероятно, о том догадывалась, но закрывала глаза, не позволяя этой мысли всплыть на поверхность. То же самое было в отношении депрессии Уильяма. И ведь не кто иной, как Сильвия, сообщила ей о его попытке самоубийства, а затем передала его слова о нежелании видеть ее и в дальнейшем быть мужем и отцом. Лишь теперь разъяснилась странность того, что вестником была Сильвия. Ведь Уильям мог сказать все сам, хотя бы по телефону, но он предпочел говорить через Сильвию. Глядя в зеркало, Джулия всякий раз думала: «У Сильвии тоже веснушки, однако не такие заметные» или «У Сильвии волосы послушнее». Сестра была ее неотъемлемой частью, и она думала о ней так же естественно, как о себе. Они с Уильямом спали в одной постели. Он был единственным мужчиной, который видел ее голой. И вот два ее близких человека выбрали друг друга.
Джулия встала и шагнула к раковине. У нее сдавило грудь, а горло, будто засорившаяся труба, не пропускало воздух. Джулия шумно вздохнула. Эмелин подошла к ней и погладила по спине, сестры всегда так делали, если кому-то из них было плохо.
— У них… любовь? — Джулия справилась с голосом, но чуть подавилась последним словом.
Эмелин, прижавшись щекой к ее спине, кивнула. Джулия поняла этот ответ. Она представила Сильвию за библиотечной конторкой и мысленно спросила: «Как ты могла? Я бы никогда так с тобой не поступила».
— Прости, Джулия, — шепнула Эмелин.
— Хорошо, что я уехала. Это самое разумное из моих решений.
Ухватившись за столешницу, Джулия думала о том, что Эмелин прилетела в Нью-Йорк только ради этого сообщения. Последнее время телефон Сильвии не отвечал, и Джулия решила, что сестра загружена делами. Оказывается, та молчала из-за приезда Эмелин, которая, конечно, никогда не переберется в Нью-Йорк, все это глупые фантазии. Джулия обозвала себя идиоткой и в оставшиеся до чикагского рейса часы старалась не встречаться взглядом с младшей сестрой.
Когда в последующие дни она доставала из кроватки проснувшуюся Алису, та с надеждой спрашивала: «Тёмэ?» Джулия качала головой. Ей было жаль огорчать дочку, и она злилась на себя за слепоту. Она забыла, что ее лучшие качества — независимость и целеустремленность. За время визита сестры она стала доверять свое счастье чужим рукам, то есть скатываться в облик себя прежней, кем не желала оставаться. В Чикаго она была звеном бумажной цепочки из сестер Падавано, никогда не действовавших самостоятельно, проблема одной становилась их общей проблемой. Поведение Сильвии, совершившей нечто ужасное, а затем превратившей ласковую сестру в гонца с дурной вестью, было ярким примером этой невозможной жизни. Джулия сама сделает дочку счастливой и никогда ее не разочарует.
Вечерами, убаюкав малышку, она лежала на кровати и смотрела в потолок, чувствуя себя выхолощенной. Вспоминалось, как в библиотеке Сильвия позволяла мальчишкам себя целовать, однако отвергала идею постоянного парня, ибо ждала свою большую любовь. Это выглядело мило, но непрактично, и рано или поздно сестра должна была понять, что в подобного рода отношениях приходится идти на компромисс. Как же так вышло, что большая любовь явилась в образе мужа ее сестры? Это казалось отнюдь не романтическим предначертанием судьбы, но жестокостью. Сильвия решилась на предательство, и двойняшки приняли это. Эмелин прилетела на Восточное побережье, чтобы поделиться новостью, как заурядной сплетней.
Однажды поздним вечером Джулия, вконец расстроенная, позвонила матери.
— Что ты обо всем этом скажешь? Как она… — Джулия не смогла закончить фразу.
— В голове не укладывается. Одна моя дочь лесбиянка, другая разведена, и я уж не знаю, как назвать третью. Да, еще забыла ту, что девчонкой принесла в подоле. — Роза издала хриплый смешок. — Слава богу, я вовремя уехала! Молва о нашей семье наверняка идет похабная.
— Ты считаешь, это нормально? — спросила Джулия, но хотела сказать: «Со мной поступили жестоко, мне больно, помоги, мама».
— Нет, не считаю, но кого интересует мое мнение? — Роза вздохнула. — Я понимаю, ты видишь себя жертвой, но ты же сама подтолкнула сестру к Уильяму, отказавшись навещать его в больнице, а потом вообще уехав. Теперь вот она своими шашнями с ним выпихивает тебя из Чикаго. — Мать фыркнула. — Это же смеху подобно, я даже близким подругам не могу рассказать — ни дать ни взять мыльная опера! Две мои дочери схлестнулись из-за мужика. Притом что он не Кеннеди и не Кэри Грант, боже ж ты мой!
«Я и есть жертва, — подумала Джулия. — Сестры отступились от меня и Алисы». Уильям и Сильвия связали свои жизни, что отстранило ее не только от бывшего мужа, но и от любимой сестры. Когда удавалось заснуть, Джулию мучил один и тот же кошмар: Алиса, уже лет восьми-девяти, хотела повидаться с отцом, и они каким-то образом встречались; Сильвия и Уильям стояли на пороге красивого дома, Алиса бежала в раскрытые объятья тетушки. От яркой, точно воспоминание,
