В кофейне диковинок - Хэзер Уэббер
Про меня всем сплетничать уже надоело. Но я знала, что скоро вновь дам горожанам тему для пересудов.
– Нет, но возможно, у тебя получится расколоть Эстрель. У нее всегда есть инсайдерская информация. – Мэгги глянула на лоток, к которому уже выстроилась очередь, и встала. – Пора возвращаться! Ты как, готова к концерту?
– Более чем.
– Я тоже, – усмехнулась она. – Как же невыносимо было держать все в секрете!
Говорила она не о том, что Сэм пишет музыку. А о том, что две недели назад мы отпраздновали нашу свадьбу в маленькой горной часовенке в Гэтлинбурге в окружении самых близких друзей. Сэм собирался объявить об этом сегодня перед концертом.
«Жизнь коротка», – однажды сказал он. Слишком коротка, чтобы мучиться и жить порознь, когда мы знаем, что нам суждено быть вместе. Что это не какое-то увлечение, а судьба.
В день свадьбы мы купили последний лотерейный билет. Выиграли сто долларов и решили, что пришло время передать нашу удачу дальше. Билет мы бросили в церковную корзину для пожертвований в день, когда подписали договор о покупке дома Деза: наконец-то Сэму удалось поселиться на берегу моря, о чем он всегда мечтал. Молли и Норман обрадовались тому, что отныне живут вместе, даже больше, чем мы, а это уже о многом говорило.
Мэгги снова обняла меня и отошла, прижимая к груди осьминога. Когда она поравнялась с Эстрель, та произнесла:
– Это не сплетни, это правда.
Мэгги лишь рассмеялась.
Взяв свой горячий шоколад, Эстрель присела рядом со мной.
– Он чуть не забыл корицу!
– Скоро научится, – улыбнулась я.
Потом подлила Норману воды в миску, погладила его и потрепала по ушам, которые он вдруг навострил. К нашему столику бежала Ханна Смит. Норман закряколаял. Увлечение «Золушкой» уже прошло – теперь она обожала «Историю игрушек». И одета была в костюм Вуди – шляпа (прикрывавшая обритую для операции часть головы), жилет из «коровьей шкуры» и ковбойские сапоги. Я скучала по светящимся кроссовкам!
– Миз Ава, миз Ава! Дотянись до неба!
Я вскинула руки вверх.
Ханна захихикала.
– Видела, какие у меня сапожки?
Она задрала ножку – на подошве корявым почерком было выведено «Энди».
– Просто обалденные!
Я на свой страх и риск опустила руки. Сквозь толпу в поисках энергичной внучки пробиралась Джолли. А перед ней, натягивая поводок, бежала Клак-Клак.
Новости из больницы пришли хорошие. Самые лучшие! Опухоль оказалась доброкачественной.
– Как Джунбер? – спросила я.
Ханна опустила глаза.
– Кто-то разрисовал ее маркером…
– Кто-то? – вскинула я бровь.
Она яростно кивнула:
– Наверное, призрак.
Слышал бы ее сейчас Дез – смеялся бы до колик! Его выдумка с призраком разошлась по городу: теперь каждый житель Дрифтвуда списывал все свои грехи на привидений.
– Принеси ее мне, я все отчищу.
Ханна обняла меня:
– Спасибо, миз Ава! Пока!
Она сорвалась с места и бросилась к автомату со сладкой ватой. Джолли застыла, вскинула руку вверх, а затем понеслась за ней:
– Детка, смилуйся надо мной! Помедленнее!
Эстрель медленно отпила из стакана.
– Скоро и ты будешь так же бегать за своей малышкой.
Я положила руку на пока еще незаметный окружающим животик. Доктор уверял, что скоро я раздуюсь, как шарик.
– Жду не дождусь!
За сценой Сэм начал играть на гитаре. Он репетировал вступление к песне «Я в деле», которую всю прошлую неделю доводил до ума. Лично я считала, что и первая версия была идеальна, но не решалась спорить с ним в этой области.
Люди подходили к лотку «Стежка», охали, ахали, рассматривали товары. Часто что-нибудь покупали: салфетку, слюнявчик, мягкую игрушку. Кто-то шепотом спросил, почему это Эстрель всегда ходит в черном.
Эстрель отставила стаканчик: видно, готовилась наслать на дерзкого прохожего бородавки.
Но в этот момент кто-то другой ответил ему:
– Скорбит по своей юности.
И она расхохоталась.
– Надо будет запомнить на будущее!
Я вдруг поняла, что слышит она не хуже меня. А может, даже и лучше.
Эстрель взяла игрушечного страуса и обернулась ко мне:
– Шляпка вышла отлично! Но бедра у меня не такие широкие.
Я назвала эту игрушку «Странная птичка».
– Художник так видит!
Эстрель вскинула бровь и надула губы. Потом взяла маркер и на всех товарах стоимостью в три доллара поменяла цену на тридцать, а восемь – на восемьдесят.
– Не смей продавать их за гроши! Так было сказано.
Я рассмеялась и стряхнула несуществующую соринку с шорт, подбирая правильные слова, чтобы начать непростой разговор.
– Мэгги сказала, диковинка досталась человеку, который снял «Розовый Пион». Может, вы знаете о нем что-то такое, чем я могла бы поделиться с другими?
– Поделиться с другими? Вряд ли.
– Но что-то вы знаете?
– Я знаю все.
Я потерла край стола.
– Кстати, об этом…
Давно хотела с ней поговорить, но все ждала подходящего момента. И вот он наступил, а я все равно сомневалась.
– Смелее, дитя!
Я обернулась к Эстрель.
– Я заметила, что вы всегда рядом, когда Мэгги находит хозяина одной из диковинок. А еще она как-то сказала мне, что познакомилась с вами в тот день, когда не стало ее мамы. Когда она нашла в песке пенни, вы тоже были рядом. Мэгги думает, что получила свой дар от матери, но я начинаю подозревать… Что, если на самом деле он от… – Я осеклась. Ну и как выговорить, что на самом деле за даром Мэгги стоит Эстрель? – От вас, – наконец закончила я. Сердце уже колотилось где-то в горле.
Эстрель приподняла вуаль и смерила меня серебристым взглядом.
Воздух вокруг нас замер, и меня утянуло в темно-серую бездну, где таились любовь, и боль, и морские скаты, и монетки в один пенни, и кареллы, и мерцающие белые бабочки.
И вдруг я впервые ощутила запах Эстрель. От нее пахло теплыми орехами, какао, морским бризом и преданностью. И водорослями. Соленый аромат поднялся в воздух и вихрем взвился вокруг нас, рассыпаясь серебристыми искорками.
– Возможно, – спокойно произнесла Эстрель, – вы обе правы.
Стало трудно дышать, на глаза навернулись слезы, и мир вокруг «поплыл». Теперь все встало на свои места! И бабочка, и морское стеклышко, из которого я сделала нос для Джунбер.
Эстерль как-то сказала, что всем нам отпущено на земле не так много времени, а она давно превысила все сроки. Только сейчас я поняла, что это значило.
Пытаясь уложить в голове открывшуюся мне правду, я все гадала, как же это возможно, что она до сих пор здесь. А потом поняла, что это неважно. Главное – она с нами, она смогла каким-то образом отложить свой уход. Оставалось только надеяться, что ей и дальше будет это удаваться.
Эстрель опустила вуаль и взялась за стаканчик.
– Думаю, будет лучше, если этот разговор останется между нами. Считай, что таким образом расплатишься по своему счету.
Я взглянула на смеющуюся Мэгги, которую обнимал со спины Донован. На Деза, который сидел на расстеленном на лужайке пледе и хлопал выступавшим на сцене жонглерам. Беттина под кряколай Нормана с взвизгом обрушилась в бассейн, взметнув в воздух облако брызг. Ханна в толпе крикнула:
– Кто-то отравил воду в колодце!
Церковный колокол ударил дважды, и звон эхом разнесся по округе. В отдалении с шипением наползали на берег пенящиеся волны. А небо полыхало оранжевым от множества мельтешивших в воздухе бабочек.
Какой же это был прекрасный хаос!
Я нерешительно взяла холодную руку Эстрель в свою. Помедлив секунду, она сжала мою ладонь скрюченными пальцами.
– Подумать только, ведь я мечтала о нормальной жизни! – не сразу выговорила я.
Она рассмеялась странным потусторонним смехом.
Оказалось, что нормальность не была нужна мне и в помине! Я просто хотела, чтобы меня принимали такой как есть, со всеми моими странностями. Так оно и вышло! Сейчас я была все той же Авой, что и раньше: забавной, любопытной, дружелюбной, любящей творить, иной, особенной.
Как и любой другой житель этого города.
Очаровательного волшебного города, где творится всякая
