Американские девочки - Элисон Аммингер
Я не рассказала ему самого плохого. В такси, по пути на съемочную площадку, я получила от Дун и-мейл. Обычно мы обмениваемся эсэмэсками или созваниваемся, поэтому я несколько удивилась, получив от нее настоящее письмо. Оно было озаглавлено «РАЗГОВОР». Я даже сначала не хотела открывать его, потому что иногда такого рода письма приходят от русских женщин, которые ищут мужей, или от африканских «королей», стремящихся поделиться частью своего несуществующего наследства. Но я все же открыла и прочитала. Дун мне сообщала, что полностью разочарована во мне как в друге, что я говорю только о себе, что с самого отъезда в Лос-Анджелес я ни разу не спросила, как у нее дела. И раз уж я не спрашиваю: ее собака заболела, а брат подумывает записаться в армию. Еще она писала, что больше не собирается проведывать Бёрча, потому что она мне не прислуга, и если я хочу с ним поговорить, пусть я сама и звоню маме. И дальше: что моя мама больна и скучает по мне, и что я эгоистка со всех сторон, и что Дун советует мне по возвращении домой поискать новых друзей.
Это было в миллион, даже в миллиард раз больнее ссоры с сестрой, но я не могла признаться Джереми, потому что Дун говорила правду, хотя я ничего такого и не имела в виду, и я не хотела так поступать. Мне все виделось по-другому. Я-то думала, что ей интересно слушать мои рассказы о съемочных площадках телесериалов, о крутом винтажном шопинге и об Оливии Тейлор, потому что мне они казались в миллион раз занимательнее всего, что происходит или может произойти на нашей с ней печальной родине. Я осмотрелась: по съемочной площадке нарезали круги какие-то причудливые фрики, рядом с нами возвышались объедки торта нечеловеческих размеров, идиотский фальшивый пенис теперь горделиво возвышался в вазе с картофельными чипсами. Мне хотелось кричать.
– Я не считаю тебя ужасным человеком. Если тебя утешит, ты немного потеряла, пропустив прощальную вечеринку.
– Все равно, лучше бы я была здесь, – сказала я. – Где угодно лучше, чем там, где я была.
– Где угодно? – Он протянул мне еще один кусок торта, но я только отмахнулась. – А до какого часа сестра разрешает тебе не приходить домой?
– Ну, поскольку мы не разговариваем, я бы сказала – до любого.
– Готова вписаться в кое-что бредовое?
– Вопрос на засыпку?
Мы вышли вместе с последними членами съемочной команды, направлявшимися на продолжение тусовки в доме одного из сценаристов. Делия об этом упоминала; вполне вероятно, она сама уже там вместе с Дексом, наводит тень на плетень, пытаясь вычислить, что я могла рассказать Дексу, и заранее навешивая ему лапшу на уши. Ждет, когда я появлюсь. Я подумывала подвесить ее в неведении и проверить, расколется ли она, расскажет ли Дексу о своих выходках и о причине нашей ссоры. Но Джереми был со мной рядом. И от этого мне хотелось стать лучше, старше и великодушней. Хотелось совершать правильные поступки.
Поэтому я написала ей эсэсмэску: «Я ЖИВА. ХОТЬ ТЕБЕ И ВСЕ РАВНО».
– Нас ждет продолжение банкета?
– Лучше, – ответил Джереми. – Поверь мне.
Какое-то время мы ползли по магистрали, а потом свернули и оказались в довольно пустынной местности, застроенной чем-то вроде больших товарных складов. Эти здания легко могли оказаться как киностудиями, так и подведомственными серийным убийцам-маньякам хранилищами для трупов, – снаружи ничто не выдавало их внутреннего, так сказать, содержания. Джереми замедлил ход, и на секунду я испугалась, что мы заблудились и что Джереми какой-то слишком уж хороший, телезвезды такими не бывают, и возможно, все это – прикрытие для разрезания женщин на куски, и эта ночь станет для меня последней не только в Лос-Анджелесе, но и на всей планете.
– Вот здесь. – Он показал на склад на углу.
Здание ничем не отличалось от остальных, не считая двух стоявших у входа гориллообразных охранников. Джереми припарковался, и только теперь я услышала доносящуюся изнутри музыку, громкую, с мощными басами.
Гориллы стояли с таким видом, будто вообще не видят нас, хотя, когда мы проходили мимо, один из них протянул руку Джереми, и тот дал ему «пять». Музыка была настолько громкой, что даже пол пульсировал под ногами, и внутри толклась плечом к плечу туча хипстерского вида публики.
– Ну, как тебе? – крикнул Джереми.
А как мне?
Вдоль стен огромного склада высились горы мусора, усыпанные блестками и образующие имитацию лунного пейзажа. Коробки из-под порошка «Тайд», чипсов «Кэп-эн-Кранч», старые коробки из-под дисков, мятые бумажные пакеты, рекламные листовки – чего там только не было. Я подошла поближе и потрогала, чтобы понять, настоящий это мусор или тот, который изображает мусор. Запаха не было, но вообще-то сразу не поймешь. На вершинах мусорных гор стояли чучела обезьян – во всяком случае, смотрелись они как чучела, – в костюмах астронавтов и с американскими и британскими флагами в лапах. Свет погас, и на стенах засияли устрашающего вида кривоватые граффити: «„ФРИКМАНКИ“. ЗАТЕРЯВШИЕСЯ В ПРОСТРАНСТВЕ».
– Иди ты! – закричала я и вцепилась в рубашку Джереми, как будто он превратился в Дун, как будто он – моя лучшая подружка в целом свете, и мы обе не можем поверить своим глазам. – Иди ты, иди ты, иди ты, иди ты, иди ты, иди ты!!!
– Я так и знал, что тебе понравится, – улыбнулся он.
– Это что, релиз-пати нового альбома?
– Нет, пререлиз. День рождения Макса.
Макс Сторер. Барабанщик. А значит, сегодня десятое августа, и я по-настоящему умерла и попала в рай, где кругом высятся покрытые блестками груды дерьма. По-моему, такая версия ничуть не менее правдоподобна, чем все происходящее.
Рядом со сценой размещался диджейский пульт, за которым орудовал великолепный пришелец в отливавшем металлом синем парике. На нем были серебряные ботинки-луноходы и туго обтягивающий комбинезон павлиньего окраса, который в зависимости от освещения менял цвет с синего на зеленый и обратно. Ничего общего с убогой дешевкой «Клубных деток» с их светящимися палочками: все вокруг сияло, мерцало и переливалось по-новому в свете прожекторов. Даже мусор был по-настоящему прекрасен.
– Где здесь туалеты?
Джереми показал через зал и добавил:
– Найди потом меня, заглянем за кулисы.
Высокая блондинка в золотом мини-платье прошествовала мимо нас, задержав на Джереми взгляд на секунду дольше, чем следовало бы, но не притормозив. Я направилась в туалет. И, хоть я и находилась в Лос-Анджелесе, на суперэксклюзивной вечеринке, когда я шла через зал, чувство было такое,
