Любимая звезда - Анна Радзивилл
И так это, и не так. Исполнение всех моих желаний? Иллюзия. С красотой, извините, родиться надо. Даже бриллиантовое платье, которое надевают только с телохранителем, крокодила красавицей, увы, не сделает.
А уж счастливыми бывают не потому что… А просто так.
* * *
Устала. Совсем засыпаю над рукописью. А как назло, пишется легко, что со мною бывает так редко.
– Такое прямо ощущение, что это Ты за меня пишешь.
– А ты за меня чешешь голову. Руками. И зеваешь.
– А Ты не испытываешь неудобства от того, что у Тебя нет тела?
– Нет, не испытываю. Вы все – моё тело.
– Выходит, Дух и Материя едины?
– Ну да.
– Знаешь, я не помню уже, чему меня там учили в университете, но, по-моему, как-то наоборот. Чего-то там первично, чего-то вторично. Твёрдо помню только одно – по философии у меня была пятёрка. Можно я пойду капусту разогрею?
– Иди, Маленькая, иди.
Пошла на кухню. Растопила печку. Вдруг как подпрыгну!
– Ой! А я ведь догадалась, почему Тебя раньше называли Вездесущий! Знаешь почему?
– Почему?
– А потому что Дух и Материя-то, оказывается, едины. И мы все – Твоё тело!
– Да?
– Ну не смейся, пожалуйста. Всё-таки я сама ведь догадалась. Правда, если Дух и Материя едины, то как же мне в себе-то это соединить, я не понимаю. У меня, наверное, духовное переразвито. А душе деньги не нужны. Дочки смеются: «Мам, а может, ты позволишь себе третий лифчик?» А зачем? Мне всегда и двух хватало. Что же мне делать?
– Гармонизировать. Но сначала пойди поешь.
* * *
– Любить – это значит прежде всего самой излучать свет? Да?
– Конечно.
– Но Ты же видишь, не получается у меня. Чтобы не задавая вопросов и не выдвигая условий. То какой-нибудь слишком толстый живот не нравится. То слишком пьяная морда. Сначала вижу все глупости, несовершенства и гасну. Излучать не получается. Знаешь, я даже завидую иногда своему Гофмаршалу: «Я ничего и никогда не попрошу у вас и не потребую…» Видимо, я не умею любить мужчину. Меня не научили. Вот прабабушки наши умели. Любить сумасшедшей любовью. Что же мне делать?
– Думай.
– Я уже голову себе сломала. Сейчас Ты задаёшь мне контрольную (после стольких уроков!) на тему «Как научиться любить мужчину». Бескорыстно, терпеливо, чтобы всё понимать (и чтобы он при этом не сел мне на голову) и после этого всё равно любить. Но я не могу написать эту контрольную!
– Можешь. Вспомни сегодняшний сон.
– Помню. Очень хорошо. Странный сон. Разговаривают две души. Одна – моя, другая – не помню чья. Вернее, не знаю. Так вот эта другая говорит моей: «Жить в физическом теле и без любви?! Но это же глупость! Бездарная потеря времени!» «Но, видишь ли, – отвечаю я ей, – мне ведь уже чёрт знает сколько лет. Прекрасный говорил как-то, что я старше многих его детей. Не то мне сорок семь лет, не то девяносто семь… Не помню. Ой, подожди, подожди, помню: мне сто девяносто три года». «Господи, ну какая разница? – пылко возмутилась та, другая душа. Похоже, что своего физического тела у неё не было. – Какая разница, сколько тебе лет? Ну какое это имеет значение?» Проснулась утром и думаю: «А ведь она, пожалуй, права. Ну вот, например, Лени Рифеншталь. Режиссёр и актриса. Чего-то там про Третий рейх снимала. Сто два года прожила. И на своём сотом году увлекла мужа заниматься подводным плаванием! А муж был на сорок лет её моложе». Но Ты же всё только обещаешь мне Кавота, у меня его нет. И совсем непонятно, как я его узнаю…
– Тебе же хочется, чтобы он был твоё альтер эго, твоё второе «я». Значит, он должен быть так на тебя похож, что ты его ни с кем не спутаешь.
Да, почему-то я всегда мечтала встретить своё второе «я», родную душу. Ну должен же он где-то быть, этот единственный на свете спутник моей жизни, раз человек – существо парное! Идеальный мужчина… Смешно, конечно.
– А ты попробуй его себе представить.
– Хорошо. Попробую. Он должен быть человек благородный. Обязательно смелый и обязательно великодушный, – с энтузиазмом начинаю я. – Хотя «великодушный» – не надо, великодушие – это, оказывается, обратная сторона гордыни. Ну пусть будет просто смелый и благородный. Как я. Правда, если подумать, у меня всё-таки случаются промежутки.
– Ничего-ничего, не стесняйся. У кого их не бывает.
– Это что же, значит, и у него будут промежутки?
– Ну да. Он же твоё второе «я».
– Н-да. Такого мне не надо.
– Ну ладно, а какие свойства у него будут ещё, как ты думаешь?
– Я думаю, он будет терпеливый и мудрый. Потому что я очень терпеливая и… ну, всё-таки не такая уж глупая, да?
(И тут же перед моим мысленным взором встал кошмарный скандал в домоуправлении, который именно я и устроила, когда моё терпение лопнуло. С цепи сорвался Цербер. Трёхголовый. Чуть телефон им не угробила. Как же я буду жить с таким человеком? А вдруг у него однажды тоже лопнет терпение? Нет, тут что-то не так.)
– Почему Ты не выпускаешь людей без недоделок?
– Они же не машины. Они живые.
– Но ростом-то он хоть будет выше меня? И голос у него должен быть низкий и завораживающий. С каким-нибудь пустяковым голосом он не сумеет мне понравиться.
– Это я знаю.
– Двигается он легко, здоровый, значит, музыку любит нормальную. И ещё у него хороший вкус, вещи красивые и портативные. Ведь он Странник, путешественник, да?
– Да. Странник.
– Особенно ему нравятся многофункциональные вещи, как и мне.
– Конечно.
– Он ценит дом и покой, верность и постоянство. Чем он занимается? Надеюсь, что это что-то очень нужное, какое-то серьёзное дело. И знает он его так, что для него в своём деле авторитетов нет. А ещё у него сильные и красивые руки, да?
– Без сомнения.
– И книги он очень любит, несмотря на то, что люди совсем перестали читать.
– Разумеется.
– А разные несовершенства… Есть, наверное. Хотя это труднее представить. Скорее всего, он невыносимо упрям. (Как я.) Но, как истинно благородный человек, он не будет скрывать своих недостатков ни от себя, ни от других. (Ой, если подумать – будет, ещё как будет. Особенно от себя. «Недостатки – это, знаете ли, продолжение наших достоинств!» А в упрямстве будет доходить до самодурства: «Не хочу в ворота, разбирай забор!») Да как же
