Сибирский папа - Наталия Михайловна Терентьева
С девочками мы сидели еще очень долго. Я постепенно вовлеклась. Их предложения уже не казались мне глупыми и детскими. Ведь с чего-то надо начинать. Гринпис, над которым все обычно смеются, постоянно говорят и пишут о его продажности, тем не менее добивается огромных результатов своей деятельностью, а пишут это, скорей всего, его враги, те, кому «зеленые» мешают убивать жизнь на планете ради своей сиюминутной выгоды.
Мне не давала покоя мысль, что надо сказать как можно раньше родителям, что я не приеду, вдруг они решили меня встречать или взяли билеты, чтобы куда-то пойти вместе в день рождения, приготовили какой-то сюрприз. Не бывает такого, ну а вдруг?
Я опять вышла, тем более что разговоры стали буксовать. Кому-то пришла в голову логичная мысль, что надо бы связаться с Гринписом, для этого надо написать свою программу, ее надо разработать, то есть садиться и заниматься вплотную, каждым словом, каждым пунктом, а это уже не так просто или даже совсем нереально – ведь никто не будет выполнять наши требования, у нас нет ни силы, ни власти. Собственно, в этом и были мои сомнения с самого начала.
Я думала о родителях, а они позвонили. Звонил папа, но первое, что я услышала, был мамин голос в трубке, она наставляла папу: «И скажи, чтобы она…»
– Маняша, привет, как дела? – спросил папа, как ни в чем не бывало, как будто мы сегодня еще не разговаривали.
– Привет, гиперопека! – ответила я.
Папа опешил:
– Что?
– Ничего. Просто привет.
– Ты что? У тебя что-то не в порядке?
– Всё хорошо.
– Ты чем занимаешься, не мешаю?
– Нет. У нас собрание, мы решаем, когда и как мы будем захватывать мир. И с что с ним потом делать, когда мы его захватим.
– Ты как-то иронически настроена… – проговорил папа. – Там вообще нормальные люди собрались?
– Нет, пап, террористы. Ну, конечно, нормальные. Наивные только очень.
– Все революционеры в принципе были очень наивными.
– Мы не собираемся проводить революций. Мы хотим всё делать мирным путем. Уговаривать и убеждать.
– Понятно. Это сложно. Вас больше из брандсбойтов поливать не будут?
– Нет. Нам не разрешили больше ничего проводить, даже Гене-баритоне спеть не дали. Поэтому мы просто мирно разговариваем, и собрались одни только девочки.
– Ты умница, Маняша!
– В смысле? – удивилась я.
– Мы с мамой очень гордимся, что вырастили такую дочь, с убеждениями, с целями…
– Пап, подожди, – остановила я его. – День рождения завтра, завтра всё и скажешь.
– Это не поздравительные слова, Маняша, а правда. Завтра это не будет так серьезно звучать. Прилетишь, тебя ждет сюрприз. И мы вообще уже скучаем, особенно Антип и Рыжик, они постоянно толкутся у тебя в комнате.
Я промолчала. Я ведь не предательница? Нет, конечно. День рождения можно праздновать целый месяц.
– Мы взяли выходной и решили… Ладно, прилетишь, увидишь…
– Пап, я не прилечу завтра.
– Ты шутишь? Что случилось? Ты нездорова?
– Ничего не случилось. Мне… мне нужно здесь остаться.
– Надолго?
– На некоторое время.
Папа помолчал.
– Ясно, – наконец сказал он. – Точнее, ничего не ясно. Подумай еще. Ты сдала билет?
– Нет. Но сдам. – А зачем лукавить? Я всё уже решила.
– Хорошо, – вздохнул папа. – Точнее, плохо. Ладно, Маняша. Береги себя, я еще позвоню. Не лезь на рожон.
– Пока! – побыстрее попрощалась я.
– Подожди. Ты из-за дел остаешься или по другим причинам?
– По другим, пап. Завтра все разъезжаются. А я остаюсь. Пока!
Но они ведь знали, зачем я еду, я не скрывала. Для чего устраивать теперь такой цирк?
Я понимала, что мое раздражение против родителей вызвано чем-то другим, что виноваты не они, а скорее всего, я сама, но разбираться в этом мне совершенно не хотелось. Мне, конечно, приятно, что они так всерьез относятся к моим полудетским играм в политику и экологию, но лучше бы они всерьез относились к тому, что я должна поближе познакомиться со своим родным отцом.
Папа, как будто услышал мои раздраженные мысли, написал мне:
«Мы все понимаем. Оставайся, если хочешь. Жаль, конечно, что в день рождения тебя не будет дома. Но приедешь – попразднуем. И вручим тебе подарок. Целуем тебя и ждем. Антип с Рыжиком передают тебе привет».
Интересно, какой подарок они, совершенно непрактичные люди, решили мне подарить? Чувство вины – не самый приятный подарок. А я чувствую вину. И животные никакого привета передать не могут. Зря даже папа ко мне подбивается.
Я вернулась к девушкам, послушала, о чем они говорят, поняла, что толку от меня сейчас будет мало, и ушла. Может быть, поэтому женщинам не надо править миром? Потому что личное их часто волнует больше, чем общественное? Но я-то не такая!.. Была не такая, пока жизнь шла ровно и спокойно.
– Маш… – Из-за угла ко мне шагнул Гена, не рассчитал шаг, шагнув слишком широко, пошатнулся и чуть не упал на меня.
– Гена, держи себя в руках!.. – хмыкнула я. – Или ноги руками придерживай, если они у тебя шатаются.
Гена обиженно поджал губы, я хотела побыстрее уйти, но он так жалобно попросил: «Подожди!», что я остановилась.
– Что ты хотел? Зачем ты прятался за углом?
– Я? Я прятался? Да я… Мне звонили сейчас… пригласили петь… Я полечу в Баку…
– Где ты там будешь петь? В зоопарке? В детском саду?
Гена мгновенно покраснел до корней своих медных волос. Зря даже я пытаюсь сорвать зло на Гене, он вообще ни в чем не виноват. Но не надо было прятаться за углом.
– Я никогда не пел в зоопарке, Маш, – проговорил он.
– А в детском саду пел.
– Дети – тоже люди, – пробубнил Гена.
– Ладно!.. – засмеялась я. – Пошли к реке. А то я там ни разу еще толком не была. Всё какая-то суета. Знаменитые места, надо сфотографироваться. На память.
– На память? – нахмурился Гена. – Почему на память? Со мной – на память?
– Вот в этом весь ты, понимаешь? Ты всегда говоришь и думаешь только о себе.
– Я тебя ждал. – Гена смотрел на меня сверху, потому что он выше меня сантиметров на двадцать пять, а получалось, как будто снизу. Не знаю, как такое может быть.
– А Вольдемар куда делся?
– Ушел… с какой-то девушкой! – нашелся Гена.
– Ага, – кивнула я.
– Он ее обнимал… – добавил неуверенно Гена.
– Точно?
– Ну или она его…
Я улыбнулась. Двадцать три минус семь… Гене на самом деле шестнадцать лет, шестнадцать женских лет. В шестнадцать лет я еще думала, что, возможно, стану дрессировщицей с высшим образованием. Выучусь на ветврача и буду работать в цирке, дрессировать
