Неслучайные люди - Маша Трауб
– Вы не против? – спросила Ника.
– Если ты считаешь, что так правильно, то не против, – согласилась тетя Манана. Именно Ника сделала ставку на кухню Мананы, на ее личность, а не на заведение. Все хотели увидеть знаменитую тетю Манану, попробовать ее коронные блюда. Поэтому и выстраивались в очередь.
Тетя Манана добавляла специи, а думала о Лазо – своем младшем сыне, который опять что-то уронил в зале. Ника быстро бросилась решать проблему. Ему там совсем не место. А где место? Он так и не определился. Тетя Манана ничего не могла поделать. Со всеми умела управляться, кроме Лазо. Нет, она его не жалела, просто хотела, чтобы он был счастлив. Да, она желала счастья и Нике, и Резо с Лолой. Но Лазо был больше похож на нее, чем на мужа. Резо был копия отец. Гиви ни о чем не мечтал, не хотел чего-то большего, довольствовался тем, что имел, – овощной лавкой. А Манана всегда хотела чего-то большего. Кафе, например, магазин дизайнерской одежды, цветочную лавку – не важно. Но Гиви ее не слышал. Не принимал. Опускал на землю. Твердил, что овощи приносят доход, а ее мечты – сплошное разорение. Не сбудется, не получится.
– Можно хотя бы попробовать, – упрашивала мужа Манана.
– Нет. На твои фантазии нет денег, – отрезал тот. – Занимайся семьей. Ты не знаешь, как устроен бизнес.
– Не знаю, но могу узнать, разобраться, – твердила Манана.
– Что ты о себе возомнила? Кто с тобой будет разговаривать? – кричал Гиви. – Это мое помещение. Я им владею. Скажи спасибо, что я могу содержать семью.
Манана не спорила с мужем. Знала, что бесполезно. Он всегда указывал ей на место, будто она собачонка – сиди в будке и не вылезай, пока не позовут. Гиви всегда был властным, жестким. Но он был ее мужем, ее судьбой. Так она считала до того времени, пока чудом не забеременела в сорок пять лет. И тогда она решила, что Гиви – не ее судьба, не ее приговор, и не ему решать, что ей делать с ребенком. Он его не хотел, а она хотела. И пошла наперекор мужу. Впервые в жизни. Наверное, этого он и не вынес – что его контроль, ее зависимость вдруг исчезли. Многие не принимают перемены в жизни. Гиви не смог. Поэтому предпочел умереть, не вытерпев под боком жену, считавшуюся уже старой для родов и младенца. Пересуды за спиной – почему сейчас, а не раньше? Он ли отец ребенка? Да и как можно заводить детей в таком возрасте? Это даже неприлично. Ладно бы от молодой. Но неужели у них до сих пор есть отношения?
Манана не могла простить мужу, что он не встретил ее из роддома – наслушался сплетен, не поверил в отцовство. Старший, Резо, был копия отец – уже родился с черными волосами, носом, подбородком отцовским. Маленький Лазо был похож на мать – нежный светлый пушок на голове, красивое кукольное лицо. Пупсик, честное слово. Никакого носа и подбородка. Не ребенок, а картинка, ангел. Манана тоже была такой в младенчестве – глазки, губки, кудряшки. Такой ребенок Гиви был не нужен. Он посмотрел на него и не взял на руки. Манана всю свою любовь отдала Лазо. Для мужа у нее осталась только горькая обида, больше никаких чувств. Она не пыталась убедить Гиви, что Лазо – это чудо, его сын, еще один. Если он этого сам не понял, то бесполезно разговаривать. Да и на разговоры и объяснения времени не хватало – Лазо ел не по часам, а когда захочет. Манана кормила его по требованию, что тоже было нарушением всех правил и норм для кормящих мамочек. Она спала, когда спал Лазо, и не готовила ужин для мужа. Она гуляла с коляской, забывая погладить рубашку для Гиви, и ее это вообще не беспокоило. Она жила для сына, а не для мужа.
Резо, как ни удивительно, был очень рад рождению младшего брата. Играл с ним, возился, как дети возятся с щенком или котенком. Резо, в отличие от отца, был мягким, нежным, податливым. В нем была бесконечная доброта. Если он и считал, что мама сошла с ума, то никак это не выказывал. Наоборот, поддерживал, как мог. И когда умер Гиви, постарался заменить брату отца. Не только играл и делал уроки, но и мог одернуть, если Лазо, заигравшись, начинал вести себя чересчур шумно. Но даже он говорил маме, что Лазо другой – то плачет, то вдруг смеется. Переменчивый. Резо иногда не справлялся с братом, который то сбегал из школы, то вылезал в окно дома.
– Мама, поговори с ним, – просил Резо, – он меня не слушает.
Манана кивала. Говорила, что, если Лазо еще раз сбежит, она его найдет и вот не знает, что сделает. Потому что сил уже никаких нет. И если он еще раз расстроит Резо, то она тоже Лазо найдет и вот не знает, что сделает, потому что так поступил со старшим братом. Младший сын кивал и обещал, что больше не будет. Манана знала, что будет, потому что он по-другому не мог. Не мог просто смириться и подчиниться. Он искал свой путь. И счастье, что искал его в молодости, а не как Манана, в свои годы, когда у нее вдруг открылись глаза, а заодно и появились чувства, желания. Она вдруг захотела жить. В ее возрасте у женщин это было не принято, но Манана решила, что имеет право – муж умер, двоих сыновей она вырастила, старшего хорошо женила. Кто посмеет сказать, что неправильно себя вела? Никто. После смерти мужа его лавка, точнее, помещение, перешла во владение Мананы. И она решила сделать из него кафе, чтобы стереть память Гиви и из своей памяти, и из памяти всех, кто покупал в лавке овощи и фрукты.
Резо, казалось, нашел свое место – жарил мясо. Лола тоже оказалась из тех, кто не ищет, не мечтает. Ей нравилось тесто. Они с Резо подходили друг другу. Гиви тоже нравились овощи. Или он делал вид. Чего хотел на самом деле? Манана так и не узнала. Никогда не спрашивала, он
