По дороге за мечтой - Татьяна Васильевна Бронзова
– Значит, по правую руку будете сидеть вы как хозяйка дома. Ведь он, как я понимаю, главный гость сегодня? – уверенно сказала Оля и поставила табличку с фамилией «Гриславская».
– Правильно. А откуда ты знаешь такие тонкости рассадки? – поинтересовалась Мария.
– У моей сестры бывают часто приемы в доме. Ее муж – профессор, известный историк и писатель, – ответила Катя, гордясь познаниями матери и регалиями ее мужа.
– Да?! Мы потом с вами, Олечка, обязательно поболтаем на эту тему, – заинтересовалась услышанным актриса, тут же перейдя на вы. – А здесь рядом со мной сядет Никодимов, – продолжила она и поставила табличку с фамилией своего режиссера.
Жорж сидел на диване и делал вид, что смотрит телевизор, сам же почти не сводил глаз с Катерины. Ему все в ней нравилось. Как она быстро бегает из кухни в комнату, внося разные закуски, как смеется, как пугается, если ей делают замечание, что она что-то не туда поставила. Больше всего на свете ему хотелось сейчас прикасаться к ней, целовать ее. Когда она в очередной раз пошла на кухню, а Мария с Олей расставляли принесенные Катей ранее блюда на столе, Жорж, не в силах больше бороться со своим желанием, пошел следом за девушкой.
Там, в глубине квартиры, он крепко прижал ее к себе и нежно поцеловал. Девушка ответила ему на поцелуй столь чувственно, что он даже испугался. Отстранив ее, Жорж быстрым шагом направился в ванную, разделся и встал под струи холодного душа. Такого сексуального влечения он еще никогда не испытывал. Только страх перед появлением жены или сестры Кати помешал ему овладеть ею прямо сейчас.
Около пяти часов стали съезжаться гости. Первой приехала подруга Гриславской актриса Театра оперетты Людмила Сумская. Очаровательная, подвижная, веселая, с приятным звонким голосом, она сразу заполнила собой все пространство. Казалось, вошел не один человек, а целая компания. Мария дружила с ней много лет, и Люда была единственной, с кем она делилась не только своей радостью, но также своими неприятностями и сомнениями в творчестве.
Следом за ней появился кинорежиссер Николай Семенович Руднев. Гриславская снималась у этого именитого режиссера два раза. Они теперь виделись редко, но нежно относились друг к другу и часто перезванивались. Подошел Никодимов, живущий на той же улице через два дома от них. За ним прибыли художник Фролов вместе с певцом Большого театра Саниным. Обладатель красивого и сочного баса, он исполнял русские песни и романсы из репертуара Шаляпина. Сегодня Мария хотела угостить этими шедеврами своего французского друга.
Фролов, в свою очередь, был модным художником в Москве. Он принес подарок французскому актеру, написав его портрет по фотографии, которую Мария дала ему заранее. За эту работу Гриславская неплохо заплатила художнику, но попросила, чтобы тот, сделав на портрете дарственную надпись с выражением восхищения перед талантом артиста, подарил его сам. Фролов не возражал. Клод Рено прибыл последним, и, познакомив его с гостями, Мария и Жорж пригласили всех за стол.
Говорили, в основном, по-французски. Один Никодимов пользовался услугами перевода и, не имея возможности серьезно поддержать разговор, налегал на закуску.
Через некоторое время хозяйка объявила о подаче первого блюда, и Ольга внесла супницу. Она поставила ее на небольшой столик, на котором уже были заготовлены глубокие тарелки, а следом за ней вошла Катерина. Все мужчины отметили очарование обеих девушек.
– У тебя новая прислуга? – изумился Никодимов, сидящий рядом с Марией.
– Скорее помощницы, – с готовность ответила Гриславская. – Они сестры. Младшая, Катя, поступает к нам на курс. Может, будет потом работать у тебя в театре.
– А старшая? – с интересом спросил Илья Николаевич. Девушка ему очень понравилась.
– Старшая замужем. Не заглядывайся, – тихо предупредила Мария. – Ее муж, между прочим, – профессор истории и литератор.
– Спасибо, ты всегда умеешь порадовать, – разочарованно ответил Никодимов, но от этого не стал меньше поглядывать на Ольгу.
Она разливала аппетитно пахнущую мясную солянку по тарелкам, а Катерина разносила их гостям. Все с удовольствием ели поданное блюдо, и за столом возникла пауза.
– Очень вкусно, – похвалил Рено, отодвигая пустую тарелку. – У нас такого нет. В основном, во Франции едят супы-пюре.
На второе девушки подали свинину, запеченную с грибами, под фирменным соусом, изобретенным Ольгой прямо сегодня. Она любила вносить что-нибудь новенькое в те блюда, которые готовила.
– Чудесно! – воскликнула Людмила, промокая губы салфеткой. – Мария, я умоляю дать мне рецепт этого необыкновенного соуса. Никогда ничего подобного не пробовала.
– Действительно очень вкусно! – подтвердил ее слова французский актер. – Я очень люблю соусы, и у нас много их разновидностей, но такой я тоже ем впервые!
– Это готовила Ольга. У нее свои тайны, – довольная тем, что обед удался, поведала Гриславская. – А сейчас я предлагаю перейти в гостиную.
Гости поднялись из-за стола. Фролов и Никодимов, прихватив бокалы с коньяком, пошли в эркер, где среди растений разрешалось курить и стояли пепельницы. Санин, понимая, что скоро его попросят петь, решил пройтись по квартире, чтобы слегка растрястись. После такого вкусного и плотного обеда петь было тяжело. Он вышагивал по коридору и любовался снующими туда-сюда девушками, убирающими посуду со стола, чтобы накрыть десерт и чай. Обе были необыкновенно хороши. Художник тоже любовался ими, сидя с сигаретой во рту в эркере на скамейке. Ему хотелось написать их портреты. Младшую он видел в образе нежного чистого ангела, а старшую Фролов хотел бы изобразить обнаженной. Было в ней что-то порочное, и это притягивало художника. Что в ней видел Никодимов, он и сам толком не мог бы ответить, но, сидя рядом с Фроловым, он украдкой, сквозь дымок своей сигареты, посматривал в сторону Ольги, когда она появлялась в комнате. Великий кинорежиссер Руднев, Гриславская и Людмила обсуждали с Клодом Рено только что прошедший Московский кинофестиваль, расположившись на диване и креслах, недалеко от рояля. Жорж участвовал в их разговоре, но сел так, чтобы хорошо видеть столовую. Это позволяло ему наблюдать за Катей.
– Эта девушка с белокурыми локонами и огромными серыми глазами похожа на какое-то неземное существо, – вдруг сказал великий режиссер Руднев, глядя на Катю и перейдя на русский язык. – Если бы у слова «нежность» было материальное воплощение, я бы сказал: «Вот оно!» У меня даже зарождается идея нового фильма. Маша, познакомь меня с ней.
– Она еще не актриса. Только поступает, – быстро ответил за жену Жорж. Его раздражала наглость режиссера.
– Идея фильма у меня тоже
