Любимая звезда - Анна Радзивилл
* * *
За завтраком друзья признались:
– А мы вчера после фейерверка за вами заходили. Хотели позвать вас на лодках кататься. По лунным дорожкам. Только у тебя в окне света не было.
– Да, я вчера гулять ушёл сразу. Хотелось побродить, подумать, – нашёлся он мгновенно.
– А у тебя чего света не было?
– А я спать легла. Устала очень.
* * *
– Что же это вышло, Прекрасный? Мы опять проиграли тот же сценарий? И те же роли? Он – победитель, я – наложница? Я ведь почему-то даже постаралась, чтобы он и не догадался, как мне тошно. Хотя, думаю, что он догадался. Это что, и есть кармическая петля?
– Да.
– А как же из неё выпутаться?
– А ты уже выпуталась. Ты же всё поняла. И больше он тебя не обманет. Рассеялись твои иллюзии.
– Ага, а в следующей жизни, если мы с ним опять встретимся… Я же всё забуду!
– А ты уже не будешь считать, что любовь – это только восхищение. Ты уже будешь знать, что всё не так просто.
– Да?
– Да.
– Я помню, Ты говорил мне, что любовь – это не эмоция… А субстанция.
– И ты тут же забыла об этом. А теперь – знаешь.
– Но как же он мог приказать меня убить?! Вот почему я его так боялась… Значит, теперь он должен мне целую жизнь?
– Да. Будет отдавать долги. Хватит расстраиваться, иди на речку. Смотри, погода-то какая!
* * *
На речку… И всегда-то мы идём к речке потные, грязные, усталые. Расстроенные. Мыться начинаем, стирать. Будто так и надо. Ну почему бы нам не принести ей чего-нибудь хорошего? Раньше люди венки в воду бросали!
Захватила я речке своей любимой красивое красное яблоко. И шесть больших грецких орехов. Поклонилась:
– Здравствуй, моя дорогая! Я тебе яблочко принесла.
И кинула его далеко в волны.
– И орехи грецкие, вот. Шесть штук.
И их покидала: бульк! бульк! бульк!
Оглянулась на берег – не видел ли кто? А то подумают: ненормальная. Смотрю – а ежевики-то под берегом! Крупной, прохладной, голубовато-сизой… Вчера её тут не было.
– Это Ты меня так благодаришь?
Молчит речка, течёт, переливается. Водичка тёплая и чистая-чистая. Солнышко в неё смотрится, мальки играют.
Съела я ежевику, обернулась и ахнула: яблочко моё, красное, блестящее, чисто вымытое, лежит на песке у самых моих ног.
– Реченька…
Подняла яблочко, домой пошла. А по дороге к дому нашла ещё орехов. Ровно шесть.
Иду и думаю: что же это я забыла? А… выкупаться! Действительно, ненормальная!
* * *
Нет, не укладывается у меня в голове: ну как же он мог приказать меня убить? Всё-таки современные мужчины хоть и беспощадны, но не так уж опасны… Хотя…
Лучше всего от лишних раздумий лечит физический труд. Можно сказать, спасает. А вот сделаю-ка я себе из старого погреба домик «об однем оконце», как говорят в Центральной России. Дно и стены погреба выложены могучими мельничными жерновами, а домик над погребом совсем развалился, закат изнутри видно. Маленькую сделаю, совершенно от всех отдельную белёную комнатку. Творилку.
Перед оконцем столик можно будет поставить. Занавесочку повешу. Стул – найдём! К стене – раскладушка влезет. Даже зеркало есть лишнее. Сиди себе и пиши! А гости, родственники и собственные потомки будут уже не страшны. Пусть себе отдыхают на здоровье. В доме. А я буду тут. Работать!
Вооружилась молотком, ножовкой, мастерком и миской с глиной – и танцую себе вокруг погреба, улыбаюсь. Реанимирую! Замечательное занятие.
Вспомнила, как один приятель мой, врач-реаниматолог, когда просишь его рассказать о своей работе, смеётся: «Понимаешь, не успеешь спасти одного больного, как тут же не успеешь спасти другого!» Однажды, правда, сознался: «Моя работа – это бесполезный спор с Богом! Тот, кому надо умереть, всё равно умрёт, спасай его – не спасай. Ну что я могу тебе рассказать? Страшная у меня профессия».
Но реанимировать погреб – это же совсем другое дело! Это же такая радость!
Наконец проголодалась и говорю Прекрасному:
– Хорошо у Тебя тут. Воды – хоть топись. Лесу – хоть вешайся. А вот есть нечего – трава и трава.
А Он и говорит:
– А сделай-ка ты себе деруны!
Размечталась я об этих дерунах. Самое главное – тёрка у меня теперь новая… Лук, яйцо, картошка, соль. Продумывала порядок действий. Лук надо натереть, картошку тоже. Шкварки достать из погреба, на постном масле деруны не получатся.
Наконец сделала. Каждый отдельный румяный дерунчик благоухал и шипел шкварками даже в тарелке. Зелёные огурчики, которые я вчера переложила смородиновым листом и залила солёным кипятком, изумляли крошечной горчинкой у пяточки и хрустели; овальные помидоры дозрели на окошке и оказались сахарными. Не обед, а просто симфония какая-то.
– Почему всё такое вкусное? Ведь та же трава в сущности?
– Потому что всё настоящее. А главное – ты не вообще готовила деруны, а делала их для себя.
– Знаешь, а я ведь сама-то для себя, одна, не так уж и давно живу. А всю жизнь меня все кругом только и воспитывали, только и долбали: «Любить себя – это махровый эгоизм! Больно уж ты себя любишь! Любить надо людей! Друзей! Близких! Родственников! И всё им отдавать!» Особенно полагалось любить «весь коллектив», что у меня хуже всего и получалось. Я теперь даже удивляюсь, как же после всего этого у меня выходит просто чувствовать свои потребности? Нечаянно как-то…
– А ты пока не думай об этом. Ты живи.
– Но я ведь теперь, по-моему, не живу, а только жду. Кавота. Так жду!
– Скоро он будет с тобою рядом. И тебе придётся любить его. Как себя.
– Не могу поверить. Кавот твой и думать-то, наверно, обо мне забыл.
– Не забыл.
– Скоро! У Тебя всё скоро…
– Не ворчи. Ты до сих пор не поняла даже, что значит та надпись внутри кольца.
– Но я столько думала, Прекрасный! Спрашивала. У кого только ни спрашивала… Никто не может объяснить её скрытый смысл. Нет, я этого понять не в силах.
– В силах. Давай подумаем вместе. Попробуй сначала перевести всё на современный язык.
– Хорошо. «Сам Ты виновен – мною…» То есть сам виноват. И «Ты» с большой буквы, значит – с величайшим уважением… Но как это – «мною»? Сейчас так не говорят.
– Думай. Представь ситуацию, в которой это говорится.
– Ну… Ситуация, видимо, конфликтная, раз «сам виноват». А человек во всех своих бедах сам и виноват, он их сам себе и программирует, это уж Ты мне доходчиво объяснил…
