Любимая звезда - Анна Радзивилл
Что было дальше? Я уже однажды до конца прожила эту жизнь, поэтому мне ясно всё, что будет дальше. Я это, оказывается, знаю.
Мы живём с ним долго и счастливо (во всяком случае, я чувствую себя счастливой), много дней и ночей. Но такую любовь трудно скрыть. И постепенно всем вокруг всё становится известно. И приходит миг, когда жизнь наша заканчивается. Правда, я не понимаю, почему в один день?
Его друзья устраивают так, что нас тайно хоронят в одной могиле, хотя это и незаконно. Они уверены, что если мы и после смерти будем вместе, то моя Сила будет помогать его Гению и дальше, и дело его продолжится. И что удивительно – они не ошибаются!
Но то, что нас похоронили вместе, всё-таки тоже становится известным. Разгорается скандал. Правда, прах его не смеет потревожить никто. Просто об этом стараются нигде не говорить, не упоминать, вычёркивают малейшие следы из всех хроник. Официальная история об этом просто молчит. А потом всё, конечно, забывается – сколько веков-то пронеслось! Только дело его живёт, продолжается на земле до сих пор.
…Ну вот, наконец-то он видит в толпе меня. Лицо его не меняется, только глаза вспыхивают на солнце, как у орла. Ликует народ, фанфары уже ревут гордо, победно и нестерпимо… Сердце моё замирает, голова кружится внезапно, и телохранители, спасибо им, подхватывают меня вовремя…
* * *
– Да… Ничего себе кино! – я не сразу могу опомниться, вернуться оттуда. – А почему мы с ним умерли в один день?
– Он приказал тебя убить в тот день, когда умрёт сам.
– Убить?
– Да.
* * *
Наутро хожу вся в мыслях.
В сарае тронула доску, прислонённую к стене, отвернула её, а на обратной стороне, скромно сложив крылышки, тесными рядами сидят… бабочки.
Одинаковые. Живые. Правда – еле-еле. Может быть, они собрались тут зимовать?
– Что это, Прекрасный?
– Это твои иллюзии.
– Так много? Три, четыре, восемь… шестнадцать штук?!
– Это уже немного. А вот помнишь, на Колыме, когда тебе было лет пять… Помнишь ту полянку?
Ту полянку я не могу забыть до сих пор. Зелёный мягкий мох весь был усыпан сверху разноцветными крыльями мёртвых бабочек. Никогда и нигде не видела я больше такого волшебного ковра. Счастливая, я так и плюхнулась тогда посреди полянки.
Перед самым моим носом по сиреневой ветке багульника полз кто-то пушистый и толстый. Чёрно-жёлтый с коротенькими ножками. Он жужжал и гудел, как заводная игрушка, и такой был очаровательный! Мне так захотелось прижаться к нему и поцеловать его!
Я дотронулась до него одним только мизинчиком. И как же страшно, внезапно и подло он ужалил меня!.. А такой был красивый…
Я рыдала на весь лес, палец распух и покраснел, а утешать меня не бежал никто.
– Значит, волшебный ковёр из крыльев мёртвых бабочек – это были мои иллюзии? А шмель – урок?
– Да.
– Выходит, сначала мы доверяем, очаровываемся, не понимая сути происходящего, а потом – ах, как подло с нами поступили! Оказывается, мы сами впускаем эту подлость в свою жизнь…
Я оставила перевёрнутую доску лежать посреди сарая и ушла.
А на следующее утро на ней не осталось ни одной бабочки. Они улетели. Сами. Через разбитое оконце.
* * *
«А ты позвонишь мне, когда опять приедешь?»
Не звонила я ему, не звонила…
Но душа моя каждый день рвалась и стремилась к этому человеку. Вопреки всем моим же разумным доводам.
И я наконец однажды просто устроила так, что позвонили ему другие. Это были те друзья, которые нас с ним познакомили (и конечно, не догадывались ни о чём). Они его и пригласили в престижный и роскошный загородный дом – «на уик-энд».
Но когда он выяснил, что там буду и я, он тут же попытался взять с собой одного своего друга.
Мне сказали об этом. В ту секунду, стоя у телефона, я чуть не отказалась от поездки. Но… себя мы предаём ещё легче, чем предают нас.
Его друг в последнюю минуту поехать не сумел, и билет пропал.
Ехать надо было из Москвы. Мы встретились на перроне и оказались в одном купе.
Боже, как он был ласков, как заботлив и нежен! Даже заранее припас коробочки с малиновым соком, и мне, и себе. К коробочкам полагались удобные трубочки. Целоваться после малинового сока было восхитительно, только чувствовалась какая-то неправда, химия какая-то. И всё-таки рядом со мной сидел всё тот же лёгкий, милый и такой желанный мужчина!
В загородной резиденции, где мы оказались, нас посадили за стол друг против друга. Впереди были два дня и одна ночь. И грандиозная программа общего отдыха и ликования. А вокруг все так хорошо улыбались друг другу!
Вечером после костра, шашлыков, песен и фейерверка наконец-то гости разбрелись по своим комнатам, вернее, богатым, красивым и удобным апартаментам. Окна моей спальни на втором этаже выходили прямо в сад, который спускался к реке. Его поселили на первом этаже.
Я хотела проститься внизу, в холле, но он проводил меня до дверей: «Я зайду к тебе на минутку?»
Мы вошли, и он сел в тёмно-синее бархатное кресло. Я сняла туфли, босиком прошла по мягкому ковру, где-то по дороге потеряв плащ, и включила торшер.
Чайные глаза его следили за каждым моим движением, правда, о чём он думал в ту минуту, в полутьме разобрать было нельзя.
Разговор шёл какой-то спокойный, незначительный, дружеский, так, о впечатлениях дня.
Но в воздухе сгущалось электричество.
И если бы я не знала, что ехать сюда один он ни за что не хотел… А друг просто не смог поехать, подвёл его… Как я была бы счастлива!
Почему же не хотел?
Не так уж трудно и догадаться. Дома ему хорошо.
Доволен он жизнью своей. Поправился, великолепно одет, ухожен. Посвежел.
Обмануть мужчину легко. Главное при этом – не обмануть и себя.
Ох, как мне стало тошно! Ну зачем я всё это устроила?
Он встал и запер дверь. Пришёл момент доказать всему миру, что он – настоящий мужчина. Победитель. Такое было у него лицо.
Я молча стянула с шеи любимые бусы – они у меня на резинке – и зашвырнула их куда-то в угол. Они грохнулись на столик под торшером неожиданно громко и
