Любовь пахнет понедельником - Соня Субботина
Они поднялись на второй этаж и остановились перед дверью. Она явно отличалась от всех остальных, чтобы можно было сразу понять, где же коротает часы заведующий. Еве всегда было интересно, хоть и немного боязно, узнать, что же там за ней. Ситуаций, кроме сегодняшней, при которых она могла зайти туда, студентка не могла себе представить. Такое же непонятное благоговение она испытывала перед дверью кабинета директора в школе. Она была примерной ученицей, поэтому её к директору никогда не вызывали. Хотя в начале средней школы так было интересно заглянуть туда хотя бы одним глазком. Мирослав постучал.
– Входите, – раздался низкий приятный голос, хорошо знакомый Еве ещё с бесконечных лекций по анатомии, на которых её всегда клонило в сон. Этот голос обладал каким-то гипнотическим действием.
Ира уже сидела в кабинете и, судя по уже допитому чаю в маленькой фарфоровой чашечке с цветочным узором, была тут уже давно. Она сидела в низеньком кресле, закинув ногу на ногу, и выглядела, как всегда, безупречно. Тёмные волосы лёгкими волнами спадали на плечи, на губах была нежно-розовая помада, на глазах идеальные стрелки. Ева обратила внимание на её аккуратный светло-бежевый маникюр. Ногти были короткими, не выходили за края подушечек пальцев, а на среднем пальце правой руки лак и вовсе отсутствовал, чтобы не мешать перкуссии и чтобы ни один преподаватель, даже на пропедевтике, не мог возмутиться. Ева невольно опустила взгляд на свои руки. Её ногти ещё не восстановились после того, как она их сгрызла от нервов, и давно забыли, что такое гель-лак. И видимо, вспомнят ещё нескоро. Ира выглядела куклой, которую чей-то преподавательский ребёнок забыл в институте, когда приходил к одному из родителей на работу. После событий предыдущего семестра Ева начала подозревать заведующего и эту студентку в чём-то не очень этичном.
– Что ж, присаживайтесь, – мужчина жестом указал на низенький диванчик, куда Мирослав с Евой послушно сели. – Теперь, когда все в сборе, можем начать. Вернёмся к твоей научной работе позже, – обратился он к Ире.
Подозрительный настрой Евы понемногу исчезал. Однако она по-прежнему чувствовала себя не очень комфортно. На этот раз потому, что считала, что её присутствие здесь неуместно, как будто она была слабым звеном и от этого четвёртой лишней. Начало разговора она пропустила, потому что рассматривала комнату, в которой оказалась.
У заведующего кафедрой анатомии действительно были скелеты в шкафу, причём в прямом смысле этого слова. За его спиной стояли два книжных шкафа со стеклянными дверцами. Что за книги там стояли, Ева так и не поняла, но решила, что там была какая-то научная литература. Зато она хорошо узнала все кости, которые лежали по соседству с книгами. Лучевые и локтевые, большие и малоберцовые, плечевые и бедренные и, конечно же, кости черепа, их бы набралось не на один скелет. Вероятно, на десятки скелетов. А ещё говорили, что на кафедре не хватает материалов для демонстрации. Конечно, их не будет хватать, если они хранятся как экспонаты в музее. На шкафах лежали черепа, человеческие и, судя по всему, настоящие. Конечно, подобные вещи уже давно не должны были удивлять Еву, но она впервые видела столько костей в одном месте. Ей показалось, что она увидела парочку черепов каких-то животных. Она не была зоологом, поэтому не смогла понять, чьих именно. В кабинете был ещё целый скелет. Он стоял на полу, рядом со шкафом. Такой же, но более потрёпанный, был в распоряжении её группы во время пар на первом курсе. На столе стояли яркие пластиковые модели внутренних органов: сердце, печень, почки. Судя по всему, роскошь этот мужчина очень любил.
– Я нашёл задания прошлых лет, тесты. Напомните мне, чтобы я их вам скинул. Раз в пять лет задания повторяются, поэтому эти прорешать и выучить, поняли меня?
Ева сглотнула и неуверенно кивнула.
Дальше заведующий и Ира начали рассказывать о том, как проходила олимпиада в том году. Им уже довелось побывать в Питере в составе одной команды. Ире как участнику, а Игорю Павловичу как члену жюри, который не давал участникам из других вузов заработать баллы и занять хоть что-нибудь. Было два этапа: – теория и практика, – а также дополнительный конкурс, на который приглашали по одному участнику от каждой команды. Теория состояла из тестов с одним или несколькими вариантами ответа, заданиями на перевод анатомических терминов с русского на латынь с соблюдением всех форм и окончаний (Ева побледнела, грамматика ни в английском, ни в латыни никогда не была её сильной стороной), картинками из атласа, на которых нужно было указать, что под какой цифрой находится, и задание по типу «найди лишнее».
– И ещё были портреты учёных, нужно было подписать, кто изображён. Но там было несложно. Павлова, Дарвина или Мечникова, я думаю, не трудно узнать, – Ира выглядела так, будто обсуждает не серьёзное мероприятие, а очередной поход по магазинам. Как будто выполнить все перечисленные задания не сложнее, чем выбрать, какую кофточку взять: красную или розовую (обе).
С каждой минутой Ева верила в себя всё меньше и меньше: сначала окончания, теперь портреты. Кроме Павлова и Авиценны, в лицо она больше никого не знала.
– Тесты – это сущая удача: повезёт или нет, – снова взял слово мужчина. – К ним я вас подготовить не смогу, сразу вам говорю. Поэтому, прошу вас, ответственно отнеситесь к файлам, которые я вам вышлю. Сделаем упор на практику. Ира, сколько раз в неделю мы собирались в прошлом году?
– Два: один раз без вас, второй – с вами.
– Значит, и в этом году будет так же. Один день вы сами смотрите пластинаты. В другой я к вам подключусь. Но имейте в виду, спрашивать буду я. У нас не так много времени, чтобы мне вам всё разжёвывать. Конечно, особо сложные моменты я поясню, но не расслабляйтесь, – он улыбнулся, но облегчения Ева не почувствовала.
Ева обратила внимание на две вещи. Во-первых, она знать не знала, что такое «пластинаты». Но у неё была парочка предположений. Секунду подумав, решила, что это загадочное слово может расшифровываться как «пластические материалы», и им из морга, расположенного в
