175 дней на счастье - Зина Кузнецова
Так вот, Элизабет.
– В России бывала не очень часто, – ответила она.
Я удивилась, что она не стала продолжать, но позже стало ясно, что сдержанность – ее второе имя. Элизабет всегда держала спину прямо, волосы убирала в пучок, а губы сжимала так, будто у нее полный рот воды и она боится, что капля просочится. Собеседницей она оказалась неинтересной.
Очищая апельсин, я тихонько разглядывала ее. Сколько ей лет? Скорее всего, 18 или 19, а она уже почти замужем. Это же я через три года! Представить не могу… И как это романтично – не думая ни о чем: ни о возрасте, ни о разности языков, ни о расстоянии в сотни километров между родными странами, – обменяться клятвами с любимым… Я тоже так хочу!
Наконец я доела апельсин. Сок стекал по пальцам, поэтому, смешно растопырив их и держа руки так, чтобы не накапать на деревянный пол, я выбралась из-за стола и побежала в ванную. Потом немного постояла у столовой, решая, хочу я еще там сидеть или нет. Ум с сердцем в кои-то веки оказались, как говорится, в ладу, и я поднялась по лестнице на второй этаж, намереваясь переодеться в купальник. Вдруг мне показалось, что бабушка окликнула меня из столовой, и я обернулась. А когда поняла, что мне только показалось и резко повернула обратно, то налетела на кого-то очень высокого, потеряла равновесие и чуть не скатилась кубарем по лестнице, но высокий человек придержал меня. Огромными от ужаса глазами я посмотрела на него.
– Ой! – только и смогла сказать. Еще несколько секунд ничего не могла понять, а потом сосредоточила взгляд на лице молодого мужчины: черные глаза, бледное лицо, выступающие скулы и темные волосы.
– А ты, наверное, Маша, – сказал он задумчиво, будто я только что выдернула его из серьезных мыслей. – Здравствуй!
Я взяла себя в руки, но, думаю, что улыбнулась скорее растерянно, чем дружелюбно:
– Здравствуй… те, Саша.
– Говори мне «ты», я не оскорблюсь. И привычнее Алекс, я учился какое-то время за границей.
Он оглядел меня сверху до низу, слегка улыбнулся уголками губ и спустился вниз. Я посмотрела ему вслед. Интересный… И имя такое – Алекс…
Июнь, 13
Приезд гостей мало что изменил. По-прежнему бездельничаю целыми днями на пляже. Изредка беру в руки краски и иногда почитываю «Героя нашего времени». Вообще, как говорят родители, у меня удручающие отношения с «процессом познавания великих мыслей великих людей» – иными словами, с чтением. Это мама любит так закрутить предложение, а мне передалась эта черта, ничего не попишешь. Если перечитать некоторые мои записи, так за голову хватаешься – зачем я так кучеряво выражаюсь! Можно же проще, проще…
Отвлеклась. Так вот, о чтении… Я давно поняла, что заставлять себя не нужно – это насилие над своими вкусами, над самим своим естеством, а значит, и оскорбление того высшего разума, который создал тебя именно таким, какой ты есть. Все равно что сказать модельеру: «Какое некрасивое платье вы сделали, дайте-ка переделаю». Читать я могу и даже получаю удовольствие, просто не от всего и не часто. Я не книжный червь. Зато могу часами изучать контраст цвета и тени на полотнах романтиков, разглядывать прорисовку складок на платье на картинах Брюллова и пытаться хоть немного приблизиться к пониманию, как Айвазовский так писал шторм. Даже специально бесстрашно беру мамино подарочное издание, посвященное художникам-романтикам, за случайную порчу которого непременно последует изощренное, изобретенное мамой наказание. Раскладываю эту огромную книгу на столе и сижу, приблизив глаза близко-близко к картине. Поразительно, что мама, которая вообще-то искусствовед, считает, что я мало тянусь к познанию великих мыслей. В картинах их не меньше, чем в книгах.
Купаясь по утрам, часто вижу Элизабет и Алекса, гуляющих по берегу моря. Алекс всегда улыбается мне в своей излюбленной, как я поняла, манере – уголками губ. Если бы у меня было плохое зрение, я и вовсе его приветствий не замечала бы, честное слово! Элизабет мне сдержанно кивает, хотя это я тоже едва вижу издалека. Элизабет меня забавляет. Я открыла в ней новую черту – педантизм. Мы помогали бабушке приготовить ужин. Она резала овощи для салата. Клянусь, никогда в жизни я не видела, чтобы огурец нарезали на такие ровные аккуратные маленькие кусочки! А неудавшиеся экземпляры Элизабет с жесточайшим отвращением на лице даже не съедала, а беспощадно выкидывала. Было видно, что эти неровные кусочки она ненавидит всей душой, и, когда они скрывались в мусорном ведре, мир для нее окрашивался в цвета радуги, а лицо светлело.
Интереснее оказался Алекс. В первую встречу я думала, что они с Элизабет идеальная пара: оба особенно не проявляют чувств, сдержанны, только Алекс чуть поприветливее, но на ужине душой компании оказался не Дмитрий Сергеевич, а Алекс. Именно он рассказывал забавные истории из студенчества, остроумно поддерживал беседу с дедушкой и улыбался не только уголками губ, а от уха до уха. Я весь ужин только на него и смотрела. Какой он, наверное, глубокий человек, если две такие разные личности уживаются в нем!
А завтра у меня случится радость! Сестра Таня наконец закрыла сессию и прилетает к нам!
Июнь, 14
07:30. Я стала часто замечать, что дневник для меня как наркотик: я не делюсь мыслями с людьми (что, наверное, не очень хорошо), а пишу в свою старенькую потрепанную тетрадь.
Мы встали в шесть утра, чтобы поехать в аэропорт и встретить моего дорогого друга – сестру Таню.
Дедушке за пятнадцать минут до выезда стало плохо: на лбу выступила испарина, он сел и начал тереть ногу.
