Фасолевый лес - Барбара Кингсолвер
– Мы двадцать минут не могли ее оторвать, – сказала Лу Энн.
Теперь Черепашка так же крепко держалась за рукав Эдны.
– Боже мой, мне так стыдно. Если б только я поскорее сообразила, что пора идти домой.
– Это могло с кем угодно случиться, Эдна, – сказала Лу Энн. – Откуда вам было знать, что случится? Это могло с каждым произойти, и со мной тоже. Но вы ее спасли. Любой другой человек, пожалуй, не осмелился бы его ударить.
Любой другой человек, подумала я, мог бы увидеть у нападавшего в руке нож или пистолет.
Кто-то постучал в дверь, и мы все подскочили. Это, конечно, была полиция – невысокий мужчина-детектив, показавший нам свою бляху, а с ним – женщина, социальный работник. Оба – в обычной одежде.
Эдна вновь рассказала свою версию истории. Соцработница, чопорная пепельная блондинка, держала в руках две тряпичные куклы с нитяными волосами – мальчика и девочку с косичкой. Она спросила, кто тут мать. Я молча кивнула, чувствуя себя не матерью, а тупым бессловесным зверем, и она вывела меня в коридор.
– Вам не кажется, что ее нужно показать доктору? – спросила я.
– Конечно. Если мы обнаружим, что она стала жертвой насилия, нам придется с ней об этом поговорить.
– Она не станет говорить, – покачала я головой. – По крайней мере, сейчас. А может, и никогда.
Женщина положила ладонь мне на руку.
– Дети восстанавливаются после таких случаев, – сказала она. – В конце концов она захочет рассказать, что с ней случилось.
– Нет, вы не понимаете. Она может вообще не заговорить. Никогда.
– Думаю, вы удивитесь, насколько стойкой может оказаться психика вашей дочери, – сказала соцработница. – Но очень важно позволить ей рассказать все, что она захочет. Иногда мы используем этих кукол. У них такая же анатомия, как у настоящего человека.
Она задрала кукольные одежки, чтобы я убедилась.
Я убедилась.
– У малышей обычно не хватает словарного запаса, чтобы говорить о таких вещах, поэтому мы просим их поиграть с этими куклами и показать, что произошло.
– Извините меня, – сказала я и ушла в ванную.
Но там оказалась миссис Парсонс с метлой.
– Птица в дом залетела, воробей, – повторила она. – Через трубу забрался.
Взяв у нее метлу, я согнала птицу с выступа над зеркальным шкафчиком. Она метнулась через дверной проем в кухню и, с пугающим хрустом ударившись об оконное стекло над мойкой, упала на столешницу.
– Умер! – воскликнула Вирджи, но это было не так. Воробей поднялся на лапки и проскакал в укрытие между кастрюлей и принадлежавшей Лу Энн книжкой рецептов, откуда принялся, моргая, нас рассматривать. Из гостиной слышались голоса полицейского и соцработницы. Они спрашивали про медкнижку; Лу Энн продиктовала имя доктора Пелиновского.
Протянув вперед руку и успокоительно воркуя, Вирджи осторожно двинулась в сторону птицы. Но та взмыла в воздух, не дожидаясь, пока ее захватят в плен. Я аккуратно помахала метлой, отгоняя ее от двери в гостиную, набитую полицейскими и куклами с человеческой анатомией, и воробей повернул по коридору в сторону заднего крыльца. Хорошо хоть Снежка поблизости не было.
– Откройте дверь, – приказала я Вирджи. – Она заперта. Поднимите задвижку. И держите ее открытой.
Я стала медленно приближаться к испуганной птице, отчаянно вцепившейся коготками в москитную сетку. Видно было даже через перья, как лихорадочно бьется ее крохотное сердце. Я слышала, что от страха у птиц может случиться сердечный приступ.
– Спокойно, – сказала я ей. – Спокойно. Мы тебя не тронем. Мы хотим тебя выпустить на свободу.
Воробей, спорхнув с сетки, метнулся было назад, в коридор, но потом развернулся и стрелой вылетел через дверь в страшную ночную тьму.
Подъехавший врач сообщил, что не обнаружил свидетельств сексуального насилия. Черепашка была в шоке, на правом плече остались синяки от пальцев, вот и все.
– Вот и все! – повторяла я снова и снова. – Да ее так напугали, что она обратно в младенца превратилась, вот и все.
Черепашка действительно ни разу не заговорила с самого происшествия и вела себя совсем по-старому. Теперь, правда, я знала слово, чтобы описать это состояние – кататония.
– Она выправится, – каждый день говорила мне Лу Энн.
– С чего бы это? – возражала я. – А ты бы выправилась? Я целых восемь или девять месяцев пыталась убедить ее, что никто больше не посмеет причинить ей боль. И с чего ей теперь мне верить?
– Детям нельзя такого обещать. Единственное, что ты можешь, это изо всех сил о них заботиться. А все остальное – в руках Господа. Нам остается лишь надеяться на лучшее. Все наладится, Тэйлор. Уж как-нибудь мы прорвемся.
И это я слышала от Лу Энн, для которой все происходящее в жизни было чревато утоплениями, ослеплением, асфиксией, которая верила в ангелов в костюмах, предсказывающих ее сыну смерть в двухтысячном году! Которая однажды заявила мне:
– В мире так много микробов, что просто удивительно, как это мы умудрились выжить.
Мне не хотелось обсуждать это с ней. К тому же Лу Энн злилась на меня за то, что я с тех пор практически бросила Черепашку.
– Почему ты не подошла и не взяла ее на руки? Почему оставила ее наедине с полицией, а сама отправилась гонять эту глупую птицу, как будто это враг номер один?
– Так Черепашка была с Эдной, – сказала я.
– Это ерунда, и ты это знаешь. Ради тебя она бы отцепилась от Эдны. Бедная девочка искала тебя глазами, пытаясь понять, куда ты подевалась.
– Не знаю, зачем. Почему все вообще думают, что я могу ей чем-то помочь?
Меня мучила бессонница. Я рано уходила на работу и поздно возвращалась, хотя Мэтти и старалась побыстрее отправить меня домой. Лу Энн, рискуя своей новой должностью, взяла на фабрике недельный отпуск, чтобы побыть дома с Черепашкой. Они втроем – она, Эдна и Вирджи – подолгу сидели вместе с детьми на переднем крыльце нашего дома, пытаясь убедить всех нас, что ничьей вины в произошедшем не было.
Лу Энн периодически отлучалась и рыскала по району, словно детектив из телесериала.
– Мы поймаем этого урода, – говорила она и отправлялась в очередной рейд, стуча в двери домов, окна которых выходили в парк, и интересуясь у недоверчивых домохозяек и полуглухих пожилых дам, не видели ли они чего-нибудь или кого-нибудь подозрительного. По крайней мере дважды она звонила в полицию и просила их снять отпечатки с трости, которой Эдна отпугнула преступника – на случай если она вдруг попала ему по руке.
– Наверняка это какой-нибудь извращенец из тех, кто таскается в заведение
