Живая вода - Юлия Александровна Лавряшина
Наташа протянула то, что все это время зажимала в ладонях. Разглядев тускло блеснувший герб, Катя с недоверием пробормотала:
– Паспорт.
– Даже два. Да бери же!
Освободив руки, Наташа закурила с такой поспешностью, словно утоляла жажду. Не решаясь заглянуть внутрь, хотя и не понимала, чего боится, Катя проследила за ней, потом открыла верхний паспорт и шепотом прочитала:
– Климова Екатерина Павловна. И что это значит?
– Дальше листай, – буркнула Наташа.
Перевернув страницу, Катя несколько секунд молча смотрела на снимок, затем проглядела паспорт до конца и внимательно изучила штампы.
– …с Латышевым Арсением Владимировичем, – произнесла она вслух. – Что это… Что это такое?
– Твой паспорт, – без выражения объяснила Наташа. – Посмотри уж и второй, потом буду рассказывать.
…Когда Наташа довела историю до того дня, в котором они продолжали жить, Катя обнаружила, что верит всему услышанному. Она понимала: сама эта вера не менее невероятна, чем все, о чем ей сейчас рассказали. Но многое из того, что еще вчера Катя могла объяснить только своей неправдоподобной забывчивостью, теперь становилось понятным и связывалось одно с другим.
Раздавив уже третий окурок, Наташа убрала пачку в карман и жестко усмехнулась:
– Можешь не верить. Но природу не проведешь – вы же снова влюбились друг в друга. Скажешь, что не так?
– Я верю, – запоздало сообщила Катя.
В голове у нее было мутно и мягко, мыслям трудно оформиться в таких условиях. Им нужна прозрачная холодноватая среда.
Не проявив никакой радости, Наташа отозвалась:
– Это хорошо.
– Вот почему она так на меня смотрела… Света.
– А-а. – Наташа махнула рукой. – Тоже дуреха… Я ведь чуть не подумала, что они вместе удрали, когда оба исчезли. А она притопала утром, ревела у меня на плече. – Она виновато усмехнулась, будто это могло задеть Катю. – Все твердила, что мы все равно ее семья… Наверное, так и есть.
Постепенно цепочка вопросов складывалась, но Катя не стала ждать, пока они все вытянутся в ряд.
– А кто это сделал? Кто мне… помог забыть?
– Ты не говорила. Я так поняла, что она с тобой работает.
– Лилия Сергеевна?
Катя не могла объяснить, почему сразу подумала о ней, но ей уже казалось, что она знает это наверняка. Наташа вздохнула:
– Раз ты мне об этом не говорила, значит, не хотела, чтоб я знала. Сама выясняй.
– Ладно. – Катя встала и сунула паспорта в карман. – Я выйду через служебный ход? Ты извини… Я должна застать ее в магазине, пока не закрылись. Я не знаю ее адреса.
– Да беги ты, беги! – крикнула Наташа. – Теперь мы уж точно скоро увидимся…
Почему-то ей казалось, что сейчас она поднимется в другой мир. Разве мог он остаться тем же, когда в ней самой все изменилось настолько: в пустоте воцарился хаос… Она растерянно озиралась на свою жизнь: «Как это могло случиться?! Разве можно разучиться любить?»
Катя поглядывала на прохожих: ей казалось, будто все они замечают, что с ней – в ней – происходит. Она сторонилась их, и вместе с тем ей хотелось спросить у каждого: «Разве это не так же дается нам раз и навсегда, как умение ходить? Если человек теряет память, он же не учится заново переставлять ноги… Неужели навыки души настолько слабее? Как это было?» Ей тут же вспоминалось, что как раз этого она и хотела – забыть, как все было. Только теперь ей не верилось и в это…
Всплывали некоторые сны, которые оставляли ощущение жизни, хоть ни лиц, ни событий Катя ни разу не сумела перенести в свое дневное существование. Сохранялось лишь сожаление о том, что все главное, самое важное только снится ей. Однажды она читала книгу, в которой так и говорилось: «Все самое лучшее случается с нами во сне…» Тогда Катя согласилась с этим, ведь книга попалась ей не так давно, в эпоху после Арни. А теперь выяснялось, что это лучшее на самом деле было в ее жизни до того, как они оба показали, как слабы…
Катя не могла не спрашивать себя, что же будет, если Арни вновь окажется слабее какой-то женщины, которая его захочет. И отвечала себе: ее мир также рухнет. Наверное, тогда она уже задохнется под обломками… Не Феникс же она, чтобы возрождаться снова и снова. И нет никакой уверенности, что этого не случится.
«И все же я ищу его». – Она шептала это, не делая каких-либо выводов, которые всегда – от ума. А сердце чаще всего живет наперекор всем выводам. Потому даже великие теории устаревают, а истории любви волнуют и через тысячу лет.
Ей все хотелось представить, каким был город, когда они жили вместе… Замечала ли она тогда, как смешно проседают от тепла сугробы, выпячивая подбородки? Арни не мог пройти мимо такого… Кате так мучительно хотелось вспомнить, что она, забываясь, сжимала пальцами голову, будто внешнее усилие могло помочь.
Обернувшись на ходу, Катя увидела желтые стены Политехнического института и попыталась догадаться: «Это Наташа мне сказала, что он там учился? Или я вспомнила?»
Сверкающая коробушка их магазина выросла перед ней неожиданно, будто сидевший под землей мастер-стеклодув выпустил ее на поверхность одним движением легких. Катя в растерянности остановилась и спросила себя: «А почему я иду именно к ней? Даже если это она сделала… Разве она может знать, где Арни сейчас, для меня ведь это главное… Почему так темно? Ведь еще только половина пятого. Она должна быть здесь…»
В глаза по-прежнему лезли посторонние подробности, которые неожиданным образом оказывались причастными к тому, что Катя еще никак не могла оформить в слова. Она увидела по-осеннему шелестевший среди зимы сибирский клен, не желавший расставаться с давно засохшими «парашютиками». И подумала: «Вот как надо держаться за свое прошлое». А поскользнувшись на присыпанном снегом ледяном пятне, сказала: «Каждый может оступиться». Это не звучало укоризной самой себе, тем более Катя вовсе не была уверена, что точно так же не ушла бы из жизни Арни, если б вновь не вовремя ворвалась бы в его комнату и увидела… Но она не помнила этой боли.
Тихонько зайдя в магазин, Катя удивилась тому, что никого нет в зале. Заглянув за перегородку, где флористки обычно пили кофе, она и там не обнаружила ни одной живой души. «Вот это новость! – Ее тревога обрела новый оттенок. – Куда все могли так разом исчезнуть?»
В ней остро откликнулось: так же, как Арни. Отгоняя нелепые страхи, выползшие из когда-то прочитанных романов Кинга, она чуть ли не на цыпочках подобралась к
