Десять поколений - Белла Арфуди
Услышав шум, все жильцы дома выскочили на улицу. Новый год должен был наступить меньше чем через двое суток.
Тело Тары было распластано на асфальте, а вокруг валялись фрукты, выпавшие из пакета. Рядом с ее головой растекалось огромное алое пятно. Кровь и сок разбитых гранатов соединились в один ручей.
Глава XIX
Добравшись до Карса[19], Ари испытал смешанные чувства. Они все ближе к цели – совсем скоро можно будет развеять прах отца, но облегчение не наступает. Что-то они делают не так. Мысль зудела в голове, постоянно напоминая о себе.
– Может, надо взять Шивана с собой на смотровую площадку, чтобы он тоже увидел эти места? – спросил дядя Мсто, заметив метания племянника.
– Что он может увидеть? Он же пепел. – Ари был настроен скептически.
– Мое дело – предложить.
Дядя Мсто развел руками и ушел умываться, напевая себе под нос старую армянскую песню. Он отчаянно фальшивил, но был уверен в том, что его голос вполне себе ничего. Из него даже вышел бы толк, удели он своему хобби должное внимание.
Ари пытался не замечать доносившиеся из ванны завывания и думал о том, что делать дальше. Хорошо, они посмотрят город. Поедут в Ирак. Что после? Их ждет Лалеш – священное место для всех езидов, которое они должны посетить хотя бы однажды. Где-нибудь рядом он постарается развеять прах отца. Но что дальше? Отец хотел, чтобы он просто доехал до Ирака? Это не могло быть так легко.
Ари обхватил голову руками и попытался сосредоточиться. Если собраться с мыслями, то обязательно придет новая идея. Слушай.
Слушай.
Слушай.
Ари видел себя маленьким. Они с мамой приехали в гости к ее родителям. Он бежит к бабушке, которая сидит на шатком деревянном стуле на балконе. За ее спиной открывается вид на Арарат. Сегодня он не покрыт туманом, пики хорошо видны. Ари знает, что правильно говорить не «Арарат», а «Масис» и «Сис», что значит «большой» и «маленький». Так ему сказал дедушка. Дедушка знает много всего, он умный. Ари задает ему множество вопросов, и на все дедушка знает ответы. Почему Земля круглая, а небо синее. И даже откуда взялись люди. Говорит, что от обезьян. Бабушка с ним не соглашается, но не спорит. Сейчас бабушка сидит на стуле как на троне и царственно курит самокрутку.
– Бабушка, ты что, куришь? – вопит удивленный Ари. В свои шесть лет он знает, что курить нельзя. Это очень и очень плохо, мама постоянно об этом говорит.
Бабушка быстрым движением бросает самокрутку вниз на асфальт и, повернувшись к внуку, отрицает очевидное:
– Кто курит? Я курю? Что ты выдумываешь?
– Ты курила! Курила!
Ари настаивает. Он точно видел бабушку с сигаретой. Получается, бабушка врет? Взрослые могут врать? Ари смутился. Выходит, им не всегда можно верить. Вдруг они врут ему постоянно?
– Ничего я не курила, тебе показалось, – отнекивается бабушка, размахивая руками. – Иди, иди отсюда. Бабушке надо развесить белье. Поиграй в комнате пока.
Маленький Ари ступает босыми ногами по холодному паркету, идя в бабушкину спальню. Взрослый Ари идет за ним. Мысли мальчика смешиваются с его собственными, образуя единый поток. Общее сознание.
Ари смотрит на кровать бабушки. Она всегда невероятно высокая с огромным количеством одеял самых разных цветов. И на них лежат пышные подушки в цветастых наволочках. Ему кажется, что это кровать из сказки про принцессу на горошине. Стопка одеял высилась над Ари как радужная гора. Ему нестерпимо захотелось забраться на нее и узнать, каково это – лежать там. Почти у самого потолка.
Ари поднял руки, схватился за одеяла и закинул ногу на одно из них. Его нос коснулся хлопкового пододеяльника. От него пахло бабушкой. Ари думал, что так пахнут все старые люди. Наверное, однажды и от него будет исходить этот особенный аромат. Подтянув вторую ногу, Ари продолжил взбираться наверх. Дверь с шумом распахнулась, и дедовы руки стащили его с кровати.
– Ты что туда полез? – отчитывает тот его. – Это священное место. Бабушка увидела бы – точно выпорола бы тебя.
Дед назидательно что-то бормочет, тыча в Ари длинным указательным пальцем. Его черные с проблесками седины усы захватили внимание Ари. Дед говорит на езидском, вставляя армянские слова. Его речь порывистая, но тихая.
– Понял меня?
Дедушка смотрит на Ари, ожидая ответа. Ари совсем ничего не понял. Почему стопка одеял священна? Что это вообще за слово такое? Священные – значит, они живые? Ари не знает, но кивает дедушке.
– Понял, кало[20]. Прости, кало, я больше так не буду.
Дедушка удовлетворен. Он улыбается и протягивает внуку барбариску из кармана. Конфета прилипла к обертке. Слишком долго лежала в тепле. У дедушки припасено много конфет, на всех внуков хватит. Ари берет леденец и снова благодарит. Мама учит быть вежливым. И все же непонятно, почему одеяла священные.
– Иди поиграй во дворе с другими ребятами. Я тебя крикну, когда будет обед.
Маленький Ари растворяется перед глазами взрослого Ари. Наступает темнота, в которой слышны только голоса. Это он. Ари. С мамой. Они едут в душном автобусе по ухабистой дороге обратно домой. Из Еревана в Тбилиси. Впереди шесть часов дороги. Ари не видит, но чувствует, как его тяжелая ватная голова лежит на плече у матери. Запах ее помады. Ари помнит ее цвет. Она всегда была розовой. Картинка не приходит в голову четким кадром, как бы Ари ни старался. Лишь голоса. Запах. И пятна. Фуксия. Желтый. Голубой.
– Зачем бабушке такая большая кровать? Она ждет гостей?
– Бабушка на ней не спит, мой хороший. – Голос матери глухой и очень отдаленный.
– А кто на ней спит?
– Никто на ней не спит. Это просто угол, куда мы приходим, чтобы обратиться к Богу.
– И он нас слышит только там?
– Он слышит нас везде, но оттуда звук идет лучше. – Мамин смех. Ари по нему скучает.
Звуки пропадают. Белый шум. В ушах сплошное шипение. На Ари сходит теплая волна. Она окутывает все его тело. Ноги становятся легкими. Жар прокрался в ладони, они вспотели. Ари ложится на кровать. Натягивает на себя одеяло. Становится еще теплее. Снова появляется навязчивый запах помады. Мама.
Вспышка воспоминания.
Зима. Раннее утро. Редкие фонари освещают дорогу. В их свете видно, как идет снег. Еще даже не рассвело толком, а уже надо идти в школу, закутавшись в колючий шарф. И они с мамой идут. Ари лет
