Десять поколений - Белла Арфуди
Долетел.
Теперь он не бесплотный дух, он видит свои руки. Это руки старика. Они в морщинах и пятнах. Вены на них выпуклые и извилистые. Седые волоски покрывают почти всю кожу, совершенно сухую, трескающуюся. Ари не видит себя, но знает, что постарели не только его руки. Он сам превратился в старца.
Он шагает вперед, пространство вокруг обретает очертания. Это город. Судя по минаретам в отдалении, где-то на Востоке. Звучит азан. Напевы заставляют людей на мгновение умолкнуть, затем толпа снова начинает шуметь. Ари идет по узким улочкам, вплетенным в ткань города. Никто из людей, спешащих ему навстречу, не поднимает глаз. Они все проходят мимо, словно не видят Ари. Он выходит на площадь и понимает, что очутился на рынке. Везде стоят лавки с разноцветными тюками тканей, шерстяными и шелковыми коврами, гончарными изделиями… Если присмотреться, то в глубине видны ряды ювелиров. Он направляется к коврам, его ведет интуиция. Часть ковров расстелена у продавцов прямо перед их лавками. Один ковер лежит на другом, на нем третий, четвертый, пятый… Сложенные внахлест, они образуют огромное полотно диковинных расцветок. Орнаменты цветов и животных сменяются изображениями из персидских поэм.
Буйство красок очаровывает. Бирюзовый. Коралловый. Сапфировый. Небесно-голубой. Пурпурно-красный. Руки Ари сами собой тянутся к этой красоте. Он пытается провести ими по ткани, но они проходят сквозь нее. Все же он бесплотный. Это лишь дух старика, но не настоящий человек.
Торговец коврами яростно спорит с покупателем. Он не готов ему уступать, убеждая, что изделий лучше, чем у него, тот не сыщет на всем рынке, даже если будет обходить его целый день. Рядом с ними стоит старая женщина в туго завязанном на голове платке, из-под которого не выбивается ни один волос. Она окружена тремя мужчинами разных возрастов. Ари улавливает в их лицах общие черты. Линию подбородка и упрямо сжатые губы. Такие он видел на фотографии своего прапрадеда. Фамильное сходство.
– Все ковры доставляются точно к сроку. И продается все очень быстро, – рассказывает им продавец после ухода несговорчивого клиента. – Иншалла, так будет и дальше.
Старший из мужчин, сопровождающих женщину, довольно кивает.
– Отлично. Значит, все же надо расширяться.
– Надо-надо, – уверяет торговец и прикладывает руку к груди. – Лучшие ковры семейства Бяли. Раскупаются враз. Если расширимся, то к следующему Наврузу я уже соберу приданое дочерям, иншалла.
– Ава-ханум пришла проверять снова, – слышит Ари шепот за спиной.
– Старуха все держит в своих тисках, – говорит второй голос.
Пожилая женщина довольна речами торговца. Она внимательно слушает и еле заметно улыбается. Ее глаза кажутся странно молодыми на фоне изборожденного морщинами и потемневшего от времени лица. Руки у нее слегка трясутся и похожи на иссохшие скрюченные ветки деревьев. Но по разлету бровей и гордой посадке головы видно, что когда-то она была истинной красавицей. Пери, не иначе.
Ари замечает ее взгляд на себе. Кажется, что для нее он не бесплотный дух. Она осматривает его с ног до головы. Ее губы растягиваются в улыбке, не обнажая зубы. Она молчит, но Ари слышит ее голос. Он знает ее послание.
«Помни меня», – говорит ее взгляд.
Помни меня.
Помни меня.
Помни меня. Помни меня. Помни меня.
Помни.
Ари просыпается от звенящего прямо под ухом будильника. Откидывается на подушку и пытается снова уснуть, чтобы досмотреть сон, но ничего не выходит. Он старается вызвать в воображении образ старухи, но тот растворяется. Сон был таким явным, словно Ари его прожил, а не увидел.
Ава-ханум.
Имя всплывает в разгоряченном мозгу Ари. Он хватает блокнот и маленький карандаш, лежащие у телефона на прикроватной тумбочке, и пытается быстро записать все, что запомнил из сна. В том числе имя. Ава-ханум. Он пробует его на вкус. Оно кажется ему смутно знакомым, хотя он точно не слышал его до этого. Ава. Какое красивое имя.
– Кто такая Ава-ханум? – Ари еле дождался возвращения дяди, чтобы тут же задать свой вопрос.
– Не знаю, – удивляется дядя Мсто. – Откуда ты взял это имя?
– Просто как-то взялось самой собой. Думал, вдруг что-то важное.
– Не знаю никого с таким именем. – Дядя Мсто присаживается на край кровати Ари. – Ну что? Собирайся. Пойдем смотреть город. Через пару дней можно уже ехать в Ирак.
Ари откидывает одеяло и опускает ноги на пол. Они все еще какие-то странные и не особо его слушаются.
– Ты знаешь, я не уверен, что хочу в Ирак.
Дядя Мсто смотрит на него непонимающе.
– Думаю, отец хотел, чтобы я не просто привез его прах и развеял там, как будто это что-то тривиальное. Он и правда хотел, чтобы этот путь, проделанный моими предками, что-то значил для меня.
– Так и есть, – подтверждает дядя Мсто. – И почему это мешает тебе ехать в Ирак?
Ари разворачивается к дяде. Он не уверен, что тот его поймет, но спонтанное решение, только что принятое им, кажется самым верным, и он не намерен от него отступать.
– Я поеду в Ирак. Обязательно поеду. Но сделаю это позже. У меня есть идея, как сделать это правильно. А сейчас пойдем смотреть город и найдем местный рынок. Хочу посмотреть ковры.
Дядя Мсто прикладывает руку ко лбу племянника. Ему кажется, что у того все еще жар, иначе с чего бы он вдруг начал интересоваться коврами.
– Не думал, что ты такой большой ценитель.
Ари усмехнулся.
– Сам же говорил, что мы из рода ковровых мастеров. Считай, что кровь разыгралась. Пришло время узнать о себе чуть больше.
Прогулка у Ари с дядей Мсто в тот день выдалась долгой. Отчаянно торгуясь у прилавков и неспешно оценивая, насколько туго связаны узелки, дядя Мсто приобрел для племянника первый в его жизни ковер. Правда, по пути в отель он все сожалел, что турецкий, а не арцахский. Лучшего, по его мнению, быть не могло. Даже персидские он отказывался считать им равными.
Глава XX
2019 год
Ари поглаживал большой ладонью слегка выпуклый живот жены. В нем уже формировалась жизнь, но ребенок еще не толкался. Ари с женой решили не узнавать, кто у них родится. Сын или дочь – в
