Под красной крышей - Юлия Александровна Лавряшина
«Она никогда не видела моря», – вдруг вспомнил он с удивлением и тут же рассердился на себя: опять ему вздумалось забыть, что десять лет Катя прожила без него. Во время недавней встречи в театре, когда Никита вдруг увидел ее среди зрителей, его обожгло ужасом. Эта шикарная женщина не имела ничего общего с его Катей, она поглотила ее, как ненасытная стихия, и приходилось как следует напрячься, чтобы разглядеть знакомые черты сквозь толщу лет. Но вдруг сидевший рядом с Катей мальчик повернулся…
Раковина была безутешна. Ее скорбная песнь о погибшей безымянной стране звучала сегодня особенно. В ней слышался скрип корабельных канатов и нервные щелчки парусов на ветру. Корабль шел к берегу. Нет, он бы не стал использовать алый шелк. Придумал бы что-нибудь свое. Если бы кто-нибудь ждал его… Хоть кто-нибудь…
Ему захотелось снять с полки вторую раковину и заткнуть оба уха, чтобы не слышать стука в дверь. Но это могла быть его мать, она часто наведывалась к нему, и всякий раз Никита послушно открывал.
Он швырнул ракушку на диван и пошел отпирать. В первую секунду его охватило паническое желание захлопнуть дверь. Желание не должно сбываться так скоро. Они оба недостаточно страдали…
Из-за спины Марка выступила Катя, умоляя темными, как предгрозовое море, глазами.
– Прошу, – произнес Никита, отступая. – Как удачно, что вы меня застали, я как раз собирался на дежурство.
Катя застыла, переступив одной ногой через порог, и вопросительно взглянула на него снизу. Теперь Марк хмуро топтался позади, бряцая острым шпилем зонта. Никите показалось, что его слова обрадовали мальчика – его красивые губы неудержимо расползлись в улыбке.
– Да раздевайтесь же, – беспомощно произнес Никита, недовольный собою. – Вы промокли… Кофе с ромом – вот что вам сейчас необходимо.
– Но ты же уходишь, – холодно напомнила Катя, теребя верхнюю пуговицу плаща. – Кажется, мы не вовремя.
«Ты пропадала десять с лишним лет, чтобы явиться в тот момент, когда я спешу на службу».
Вслух он произнес:
– У меня еще куча времени. В крайнем случае я могу и опоздать.
Но Катя остановила его:
– Ну что ты! Какой же сейчас крайний случай? Мы просто гуляли под дождем и оказались в этом квартале.
– Ты любишь гулять под дождем? – Никита смотрел на Марка поверх ее головы.
Мальчик дернул плечом и отвернулся. «Господи, что я делаю? Зачем?» – Никита сцепил за спиной длинные пальцы и сжал их так, что от боли зашлось сердце.
– Марк вспомнил, что ты обещал прочесть его рукопись, и мы заглянули узнать твое мнение. Стоит ему участвовать в конкурсе?
– Рукопись… Черт, я и забыл о ней. Марк, может, ты забежишь ко мне завтра?
– Нет, – не раздумывая, ответил Марк, по-прежнему глядя в сторону. – Я не смогу.
– Ты можешь занести ее мне, – великодушно предложила Катя, наконец-то справившись с плащом.
– А что, твой офицер уснул на посту?
Он сам испугался прозвучавшей в его голосе злобы, но Катя ничего не заметила. Потянув за руку племянника, она осторожно вошла в комнату и остановилась, удивленно озираясь.
– Все те же обои? – недоверчиво произнесла она и провела по стене ладонью. – Как это возможно, Ник?
– Ник? Это ваше студенческое прозвище? – осмелился заговорить Марк.
– Вроде бы. Раз Катя так говорит.
– А разве ты сам этого не помнишь?
– Я обещал вам кофе с ромом. Это быстро, у меня в термосе всегда горячая вода.
– Ты все так же хлещешь по пять чашек в день?
– Ну что ты! Гораздо больше…
Из совмещенного с кухней коридорчика Никита слышал, как они разговаривают о чем-то вполголоса, и шепот их то угасал, то набирал силу крика. Вернувшись, он обнаружил в них перемену: оба казались рассерженными, то ли друг на друга, то ли на него. Медленно приблизившись, Никита постарался как можно аккуратнее поставить поднос на письменный стол, но кофе все же выплеснулся и неприглядными пятнами задрожал на белых блюдцах.
– Вы не беспокойтесь, – сказал Марк, бесшумно размешивая сахар, – мы скоро пойдем. Кате нужно забирать дочку.
– Да-да, – бросила Катя и сердито скосила на племянника глаза. – Я помню. Ты, Ник, прости, что потревожили тебя, не нужно было этого делать. Конечно, ты еще не мог прочесть рукопись. Но конкурс ведь уже в субботу? Ты успеешь? Вот мой номер. – Она быстро написала несколько цифр на листочке из лежавшей на столе стопки. – Позвони, когда прочитаешь. Может, Марк еще успеет что-нибудь поправить.
Слова сыпались как мелкие монеты – шумно звеня и мало знача. Хотелось остановить их поток, чтобы прозвучало наконец-то, ради чего Катя пришла. Но он не мог коснуться ее губ.
– Мы пошли, – тоненько выкрикнула она и испуганно замолчала.
Марк вскочил и подал ей руку. Его жест был по-мальчишески старателен, но уже исполнен достоинства. Встретившись с Никитой взглядом, он сердито прищурился, но голос его прозвучал все так же вежливо:
– Извините, что мы явились так некстати. И вообще… Я думаю, мне лучше забрать рукопись, вам не до того.
Отчаянное «Нет!» прозвучало на два голоса. Марк растерянно поглядел на обоих и застенчиво, по Катиному, улыбнулся.
– Даже не думай, – стиснув на прощание руку мальчика, внушительно произнес Никита. – Это, конечно, свинство с моей стороны, но я ужасно чувствую себя с похмелья. Не до стихов, знаешь ли… Я обязательно прочитаю и сегодня же. Было бы лучше, если б ты все же зашел, и мы поговорили бы…
– Ты что, боишься мне позвонить? – насмешливо спросила Катя, отбирая у него свой плащ. – Ради бога, решайте свои дела сами.
– Нет у нас никаких дел, – твердо сказал Марк и на этот раз не отвел взгляда. – Вы же не отец мне, чтобы возиться со мной…
Уже заперев дверь, Никита почувствовал, что последняя фраза прозвучала полувопросительно, а он не уловил этого. Его сбила Катя, опять заговорившая о каком-то звонке, и он, не слушая, все же отвлекся и ничего не успел понять. Ему захотелось побежать следом, остановить этого мальчика… Но что он мог сказать ему? И вряд ли Марк захотел бы слушать…
* * *
Из-под руки учителя легким дымком осыпался мел. Марк, не отрываясь, глядел на эту руку – поднятая, она помолодела. Вены спрятались, затушеванные старческими кофейными пятнами, но
