Библиотекарист - Патрик де Витт
Из отеля вышла девушка лет шестнадцати, толкавшая перед собой ржавую ручную тележку. Лицо у нее было бледное, волосы сальные, и, неуклюже спуская тележку по выкрашенной в синий цвет лестнице, выглядела она несчастной или, может статься, сердитой. Было много грохота, треска и визга колес, которые предупредили мистера Мора о ее приближении; он просиял, завидев ее, и указал пальцем, когда она проскрипела мимо.
– Моя внучатая племянница Элис. Ее не было здесь, когда мы в последний раз виделись. Элис тоже в восторге насчет спектакля. Элис, ты ведь в восторге?
– Да, я в восторге, – сказала Элис тоном, чрезвычайно от восторга далеким.
Подойдя к горке багажа, она начала загружать тележку. Вот-вот она обнаружит спрятавшегося за горкой Боба, и ожидание этого показалось ему пыткой. Решившись обнаружение поторопить, он встал, Элис вскрикнула, а все остальные на ее вскрик обернулись.
– Вы только гляньте на это, затаившийся мальчик, кто бы подумал! – сказал мистер Мор.
– Это Боб! – сказала Джун.
– Он вам знаком?
– Да, это Боб. Привет, Боб. Я как раз думала о тебе, когда Ида вещала.
Боб приветственно помахал Джун.
– Вот как раз думала, ох, где же Боб? – пояснила Джун мистеру Мору.
– И теперь вы его нашли, разве это не славно? – ответствовал мистер Мор. – Но что он там делал, весь такой скрюченный?
– Он отчаянная личность в бегах, мистер Мор, мы можем лишь догадываться о его мотивах.
– А выглядит, на мой взгляд, совсем как обычный мальчик, – сказал мистер Мор. – Здравствуй-здравствуй!
– Здравствуйте, – сказал Боб.
– Ты любишь суп, Боб?
– Какой именно суп? – осведомился Боб, и мистер Мор, и Джун, и даже Ида, хотя и не Элис, рассмеялись над его невинным вопросом, и Боб не понял, в чем шутка, но был рад, что доставил им случай развлечься.
* * *
Мистер Мор хотел показать всем свежеуложенный, специально доставленный гравий мелким белым горошком, и потому группка ленивым облаком двинулась вокруг отеля. Мистер Мор рассказывал по дороге:
– Посыпать периметр гравием я затеял примерно тогда же, когда отправил вам то оптимистичное послание, в котором призвал вас вернуться. О затратах я сейчас сожалею, но мне все-таки нравится, как он хрустит под ногами. Разве этот хруст не создает впечатления, что надвигается драма? Разве не наводит на мысль о крепостном рве? – Вспомнив о затронутой ранее теме, он повернулся к Джун и сказал: – Да, что касается афиш. Позвольте мне покончить с этим и сказать: да, их нет. Но мне выпала роль невольной жертвы в этой афере, и вот что произошло: печатник повесился на следующий день после того, как я оформил заказ. Как вам такое? Томас Конрой его звали, и я знал его с 1905 года. Мы вместе учились в однокомнатной начальной школе в Астории. Однажды нас выпороли за то, что мы за обедней мычали, и вдруг он, пожалуйте, выкинул такой фортель. Он прикрепил письмо к входной двери своей типографии, я видел его собственными глазами. В этом письме он трезво и, мне показалось, резонно обосновал то, что случилось.
– Он назвал причины, по которым повесился? – спросила Ида.
– Да.
– И в чем они состояли?
– В усталости.
– Всего-то?
– Ну, давайте скажем, в остро выраженной усталости.
– Съездил бы в отпуск, что ли, – предложила Джун.
– Да, и мне бы хотелось, чтоб съездил, – хотя б для того, чтобы выполнить потом мой заказ. Печатник он был квалифицированный, в округе нет никого, кем можно его заменить. – Мистер Мор сделал паузу. – И знаете, если хорошенько подумать, он и в детстве не отличался веселостью.
– Типа “ой, горе мне”? – спросила Ида.
– Не скажу с уверенностью, взращивал он в себе это или нет. Но горький урожай, так или иначе, был собран, и в этом году он, во всей своей полноте, похоже, выдался неподъемным.
– Выглядел он удрученным, когда вы размещали заказ?
– Он выглядел, как всегда, не слишком довольным жизнью. Но чтобы удручен? Нет, я бы так не сказал. Он попросил пять долларов аванса, чего раньше не делал, и я дал их ему наличными, и никто не ответит мне, зачем он их попросил, и как не задаться вопросом: знал ли он, что сделает примерно через восемнадцать часов? И если да, то зачем вообще он принял мой заказ, не говоря уже о моих деньгах, которые у меня не лишние и которых не получить обратно? В постскриптуме к своему письму он высказал пожелание, чтобы его опубликовали дословно в нашей местной газете, и я сам довел это до сведения редактора, но тот не допустил публикации, страдая, как это водится, тяжким католицизмом.
Покончив с обходом отеля и ввиду того, что близилась ночь, а пронизывающий ветер с моря усиливался, Джун высказалась в том смысле, что пришло время укрыться от непогоды. Мистер Мор согласился; проворно поднявшись по синим ступенькам, он повернулся лицом к группе и, перед тем как впустить их в гостиницу, воспользовался своим временно возвышенным положением, чтобы произнести небольшую речь:
– Друзья, – сказал он, – я вижу, что вы разочарованы тем, как обстоят дела, и понимаю ваше разочарование, очень хорошо понимаю, поскольку привычен с данным чувством существовать; при всем этом ваш приезд придает мне сил, и я сделаю все, что смогу, дабы обеспечить ваш успех. Я обшил сцену доской красного дуба толщиной в три четверти дюйма и подключил к огням рампы реостат, а занавес вычищен, заштопан и выкрашен заново. Помимо этого, я просто вне себя от счастья при мысли о том, что ознакомлюсь с вашей новой работой. Итак, я целиком и полностью в вашем распоряжении; и, хотя возможности мои ограничены, сделайте милость иметь в виду, что преданность моя вашему делу границ не имеет.
Джун приятно было это услышать, но зарыть топор войны она была еще не готова, и потому изо всех сил постаралась свое удовольствие подавить. Правда заключалась в том, что мистер Мор нравился ей в мере беспрецедентной, при ее-то жизни и опыте.
– Ну и отлично, спасибо, – сказала она ему. – О спектакле мы сможем потолковать после этого вашего супа, мы его уже заждались. Сразу приметесь просить роль в постановке или отложите на потом?
– О, конечно же, сразу, – уверенно сказал мистер Мор, придерживая входную дверь ногой и взмахом
