Младшая сестра Смерти - Елена Станиславская
Хотя и до нее тьма, похоже, все-таки дотянулась… Не из-за отца ли мачеха упала с лестницы? На миг в голове вспыхивает догадка. Ну конечно! Они наверняка виделись в то утро. Отец подъехал к бабушкиному дому и позвонил Крис. Она спустилась; как обычно, наорала на него, а потом побежала обратно в квартиру — по тем самым скользким ступеням. Тут-то проклятие и настигло ее.
— Когда я поняла, что происходит, было уже поздно, — продолжает мама. — Единственное, что я могла, — это приглядывать за тобой. Беречь тебя. Хотя бы в качестве духа. Ангела-хранителя. Так что да, это тот редкий случай, когда стоит вмешаться. И еще я должна сказать тебе… — Венечка замолкает и резко откидывается назад. Лицо искажает судорога. Зрачков не видно, лишь белки влажно блестят под дрожащими ресницами. Ли вскрикивает. Хосе срывается с места и успевает поймать Венечку в тот самый момент, когда сильная конвульсия сбрасывает его со стула.
— Отпусти ее! — Хосе прижимает к себе даму пик. — Мадре миа! Давай же, хватит! Венька!
— Что сделать, чтобы дух ушел? — Миранда поднимает кольчугу. — Надеть булавки?
— Мама, Веня больше не может! — Я беру его руки, холодные и тяжелые, точно камни на дне ручья.
— Роза… мама… они умерли не из-за… ее надо…
Миранда и Хосе натягивают на Венечку кольчугу.
— Ты должен отпустить ее. — Пиковый валет качает друга, как ребенка, и гладит по пушку волос. — Венька, амиго! Ну давай же! Хватит, а? Она убьет тебя, если не отпустишь.
Даму пик сотрясает конвульсия за конвульсией — на агонию страшно и больно смотреть. Я стискиваю Венечкины пальцы и умоляю маму уйти, но, похоже, он сам удерживает ее в своем теле. Ей нужно сказать что-то еще, нечто важное, и он хочет дать маме эту возможность. В уголке Венечкиного рта вырастает и лопается розовый пузырек, а в следующую секунду к подбородку стекает мутная светло-красная струйка.
— Я звоню в скорую! — кричит Маргарита Леопольдовна.
Венечка замирает, смотрит мне в глаза и четко произносит:
— Остановите Азу.
Обмякнув, он тряпичной куклой повисает на руках Хосе.
— Нет. Нет! Венька! — Пиковый валет прижимает ухо к груди друга и выдыхает: — Сердце бьется. Еле-еле, но бьется.
Ли со слезами вытирает салфеткой Венечкин окровавленный рот, а я дышу ему на руки, пытаясь согреть их.
— Агриппина, — зовет Ти.
Я вскидываю голову. В руках червовой дамы белеет свиток. Вот и оно, мое последнее задание.
— Подержи пока, ладно? — прошу я, не в силах выпустить Венечкины руки.
— Скорая выехала, — сообщает мама Ли. — Давайте отнесем Веню в гостиную. Он раньше никогда не снимал булавки при вызове духов?
— Снимал. Однажды. — Хосе устремляется за Маргаритой Леопольдовной. Остальные, включая меня, тянутся следом. — Он пытался призвать Костяна и чуть не умер.
Я уже слышала от Хосе это имя, но не помню, когда и где. Никто не спрашивает, кто такой Костян, — видимо, все в курсе, даже мама Ли. Мне неловко любопытничать и выуживать подробности. Не сейчас.
Хосе заносит Венечку в гостиную и кладет на кушетку. Только тогда я выпускаю его руки, и Ти без промедления сует мне свиток. Присев на подлокотник, я развязываю розовую ленточку. Пальцы ходят ходуном. Сердце, скакавшее галопом в течение последнего часа, резко замирает и сжимается.
Это финал.
Комнату от пола до потолка, как грязная вата, забивает неприятная тишина. Даже Ли не спрашивает: «Что там? Ну что там?!» Она жмется к Хосе и прячет лицо на его груди. Краем глаза я замечаю, что вообще никто не смотрит в мою сторону. В сознании вспыхивают слова Инны, сказанные о последнем задании: «Все всегда заканчивается одинаково».
Они знают, понимаю я. Все, кто находится в гостиной, заранее знают, что написано в свитке. И, судя по всему, меня не ждет ничего хорошего.
Я медленно разворачиваю бумагу и вижу всего одно слово. Даже нет привычного «Твое такое-то задание». Никаких вступлений — сразу к делу.
На белом листе чернеет:
Забрать.
— Что забрать? — Я отрываю взгляд от свитка и смотрю на Ти — просто потому, что она стоит ближе всех.
Однако ответ приходит не от нее.
— Жизнь, — слабым голосом произносит Венечка.
Все словно просыпаются: ахают-охают и приходят в движение. Хосе принимается расспрашивать друга о самочувствии, Ли убегает за стаканом воды, Маргарита Леопольдовна лезет в шкаф за подушкой и пледом, Миранда мерит комнату нервными шагами, а Ти рассуждает: «Раз пришел в себя, это хороший знак! Хороший же, да?»
Пиковая дама заверяет всех нас, что ничего страшного не случилось, он в полном порядке и готов, если надо, вызвать для подтверждения дух одной милой пожилой леди по имени Лидия Романовна.
Хосе хохочет, а я опускаюсь перед Венечкой на колени и снова беру его руки в свои. Несильно сжимаю.
— Спасибо.
— Я ошибся, — шепчет он. — Ты не проклята. Прости.
— Эм-м, да ничего… — Меня вдруг озаряет догадка. — Знаешь, может, ты почувствовал проклятие через фото? У меня как раз был с собой снимок отца. Ну, неважно! — Я мотаю головой и повторяю: — Спасибо тебе, Венечка.
Мне не нужно уточнять, за что я благодарю его, — пиковая дама и так знает. Он рисковал жизнью, чтобы мама могла поговорить со мной: рассказать о проклятии и предостеречь насчет Азы.
Правда, слова про бубнового короля пока остаются для меня непонятными. Теперь, когда Венечка пришел в себя, я надеюсь, мне растолкуют, что имелось в виду. Но вначале надо получить объяснение по поводу свитка.
— Ты сказал «жизнь»? Забрать жизнь? То есть… — Я боюсь закончить предложение и лишь поднимаю брови, ожидая, что за меня это сделает кто-то другой.
— Хватит строить скорбные мины! — взрывается Миранда. — Последнее задание: забрать жизнь. То есть, по сути, убить. Либо нечисть, либо человека. В зависимости от того, кого ты выберешь, определится твоя масть. А ранг — король, дама или валет — будет присвоен самой Смертью. Вот так мы и узнаем, чье место ты займешь. Если, конечно, Ти окажется не права.
Желудок, будто обрадовавшись новости, делает лихой кульбит. Финальное испытание — полная неожиданность для меня. Хотя, если подумать, все предельно логично. Вступая в масть, ты должен забрать жизнь, ведь тебе и дальше предстоит заниматься этим. Вот такая профориентация. Я прижимаю руку к губам и думаю, как бы не вытошнить на ковер съеденные крекеры.
Со всех сторон на меня направлены взгляды. Все ждут реакции: слов, слез, не знаю чего.
— Эм-м. — Вот и все, что я могу
